Дар Демона
Шрифт:
– Какие у меня гарантии, что вы сдержите обещание?
– Я, двоюродный брат Князя, Эрлин дарэ-Орес, - гордо провозгласил эльф.
– Даю свое слово.
Северянин удержался от насмешливого хмыканья, но едва-едва. Слово эльфа... В юности он немало поиграл с остроухими в подобные игры и знал: даже демоны держали обещания лучше, чем Перворожденные. Например, дать слово и дать слово чести считалось разными вещами, и только со вторым требовалось создавать видимость соблюдения. Значение имело также то, кому эльф его давал. Детали и условия ситуации. Положение эльфа в клане. Время дня
Дать слово, но не слово чести - значит, даже не задуматься об оправданиях его нарушения. Просто слово не стоит ничего. Они, конечно же, не собирались отпустить его живым. Впрямь надеялись, что он простодушно отдаст им артефакт? С другой стороны, главной ошибкой эльфов всегда являлась недооценка людей.
– По наивности своей я полагал, будто Князь пожелает в первую очередь освободить сына, - человек медленно развернулся вокруг оси, разглядывая лица эльфов, выискивая самые слабые и, что важнее, самые сильные звенья. Тех, кто лучше скрывал ненависть, не позволяя гневу замутить ясность рассудка. Тех, кто был старше. Этому Арон тоже научился в юности: узнавать возраст остроухих не по внешнему виду, а по силе эмоций, скудости жестов, равнодушию в глазах.
– Не марай своим языком имя Князя, лока, - произнес тоном приказа уже другой эльф. Должно быть, это его первое серьезное задание. Еще молодой, гордый, глупый. Назвать Темного мага, словно обычного человека, лока - грязью. Нехорошо.
– Я жду твоего решения, маг, - напомнил Эрлин дарэ-Орес, никак не показав, что слышал прозвучавший обмен фразами.
– Неужели вас и впрямь не интересует судьба того мальчишки? Как же его звали? Тамил? Тамур?
– человек приподнял брови, продолжая отмечать и запоминать реакции своих "гостеприимных хозяев". Забыть имя сына Князя - оскорбление, и нанес его маг намеренно. Разозленный враг - уязвимый враг. Особенно если эти враги - молодые эльфы.
Тонгил чувствовал сейчас себя медведем, окруженным волчьей стаей. Они, каждый по отдельности, слабее, но их много. Он - один, и ранен. Его раны - прорехи в эррэ, потерянная магия как потерянная кровь. Любая мелочь, которую северянин мог обернуть себе на пользу, стоила внимания. Любая деталь.
– Тонгил, не думай, будто я не понимаю, что ты де...
– Эрлин не договорил. Сложно говорить, когда в глаз на пять дюймов вошло острие метательного ножа. Куда легче, вцепившись в клинок и тщетно пытаясь его выдернуть, упасть на землю, дергаясь в судорогах. Эльфы умирают почти также легко, как люди, слишком слаб их Дар.
Три жала и три мертвеца спустя эльфы, наконец, опомнились, призвав собственную Силу. Пятерки, лишенные фокусных углов, - маг четко выбирал цели - не смогли действовать с привычной слаженностью. Арон успел перекатиться по траве, уходя из-под огненного удара, и ударом меча убил еще одного.
Должно быть, они не ожидали такой подлости от Тонгила: воспользоваться сталью вместо магии. Недоумевающие и растерянные лица. Конечно, эльфы пришли вооружеными. Конечно, кто-то из них сейчас заметался, не зная, не лучше ли забыть о магии и переключиться на простой бой. Что ж, когда враг растерян, убивать всегда легче.
Арон успел избавиться еще от четверых противников, когда спину - как раз между лопатками - пронзила резкая боль, а сила удара бросила его на землю. В падении северянин обернулся, чувствуя, как глаза заволакивает пеленой боли, но еще успел увидеть человека, стоящего между ближним краем деревьев, как раз опускающего руку. Седой, высокий, с крупными чертами лица. Незнакомый. Человек, не эльф. Тонгил задержал взгляд на долю мгновения, впечатывая в память лицо нового врага.
Лицо своего убийцы?
Магу не требовалось опускать глаза на наконечник копья, пробившего тело насквозь, чтобы понять, как это получилось. Селин. Он прекрасно помнил энергию оружия, пульсацию живого металла. Его копье, месяц назад убившее некроманта, было подобным. На мгновение мелькнула дикая мысль, будто это - то же самое. Но нет. Нет, конечно. Просто похоже.
Тонгил попытался подняться на одной руке, второй вцепился в наконечник и потянул. Вырвать селин из тела, как ядовитую занозу, и восстановиться. Он маг, он...
Удар по затылку прервал движение. Потом пришла темнота...
Сквозь темноту постепенно пробились звуки. Голоса людей и нелюдей.
– Копье закреплено, мастер, - с почтением проговорил первый. Вероятно, человек, имперец со степных окраин или септ, как все южане растягивающий гласные.
– Колья?
– второй голос прозвучал сухо, отрывисто, с интонацией человека, привыкшего отдавать приказы. Голос еще не старческий, но принадлежащий мужчине, давно перешагнувшему порог зрелости.
– Вбиты до основания, Светлейший, - отозвался третий присутствующий, со специфическим переливом интонации, какой бывает только у эльфов.
– Кто отправился за зверенышем?
– обладатель второго голоса, судя по изменившемуся звуку, наклонился к Арону ближе.
– Юниш и Нирас, Светлейший, - тут же ответил эльф.
Тонгилу казалось, будто он парит в пустоте, в полном отсутствии света и телесных ощущений, единственной связью с реальностью являлся слух. Ни зрение, ни осязание, ни другие чувства возвращаться не спешили. Оставалось только вслушиваться в чужой разговор и пытаться вывести, что происходит. Впрочем, если мужчина понял правильно, и копье, и колья, и звереныши предназначались ему. Цель первого и второго северянин еще мог понять, но третье вызывало недоумение. Его заманили в ловушку, собираясь убить. Для смерти мага требуется только оружие из селина, правильная последовательность действий, время и терпение. По крайней мере, для уничтожения некроманта ему этого хватило. Или Тонгила собирались убивать иначе?
И еще - Светлейший... Так традиционно называли верховных жрецов благих богов. Вернее, тех богов, которые считались благими.
Арон попытался дотянуться до эррэ, забрать хоть немного Силы, чтобы, для начала, вернуть власть над телом. Но эррэ... его эррэ оказалось дырявым бурдюком, куда Темный Дар напрасно пытался набрать энергию. Северянину даже почудилось, будто он ощутил отчаяние магической сути, словно бы Дар являлся отдельной, почти разумной личностью, впервые осознавшей свою скорую смертность.