Дар дождя
Шрифт:
В документах, ежедневно поступавших по телексу, живучим сорняком начало мелькать одно и то же имя. Было очевидно, что среди разрозненных групп сопротивления самых больших успехов добилась одна, под названием «Белый Тигр».
В конце концов генерал Ямасита дал понять, что эта группа должна быть уничтожена.
Это был отряд Кона. Сидя в своем маленьком закутке, я размышлял, не совершил ли я ужасную ошибку, не должен ли был вступить в сто тридцать шестой отряд. Тогда отец с Изабель и все остальные жители острова не считали бы меня предателем.
Я скучал по ним, скучал по Истане. Они занимали
Ко мне в кабинет вошел Фудзихара, за которым следовал дядюшка Лим. Мне стало страшно. Дядюшка Лим очень постарел. Его волосы почти полностью побелели, а одежда болталась, как пожухлые листья. Я снова почувствовал вину за смерть Мин, совсем свежую, словно все произошло накануне.
– Это ваш водитель? Он заявил, что у него есть для нас полезная информация, – сказал Фудзихара, весь трепеща от предвкушения свежей добычи.
– Дядюшка Лим, что бы вы ни собирались сообщить, надеюсь, вы тщательно обдумали возможные последствия, – сказал я, стараясь сохранять спокойствие.
Он мне не ответил, вместо этого сказав твердым, ровным голосом, который дрогнул только один раз и тут же снова был взят под контроль:
– В Истане есть радиопередатчик. По-моему, дочь хозяина дома использует его, чтобы передавать информацию на континент.
– Он лжет, – быстро возразил я. – Он не может смириться со смертью дочери.
– Давайте проверим, – сказал Фудзихара. – Думаю, тебе стоит поехать с нами.
Фудзихара вышел собрать своих людей, а я пошел в кабинет Эндо-сана и рассказал ему о намерениях шефа кэмпэнтай.
– Он действует в пределах своих полномочий, ты не можешь рассчитывать на мое вмешательство.
– Вы можете предотвратить дурное обращение с моей сестрой.
Он знал о стычке между Фудзихарой и Изабель в Истане перед капитуляцией, но я еще раз ему напомнил.
Он покачал головой.
– Мандат Фудзихары-сана выдан представителем императора в Малайе, и это…
– Саотомэ, – закончил я за него.
– Который выказал личную заинтересованность в этом расследовании, – произнес Фудзихара, входя в комнату. – Я только что с ним разговаривал. Он сообщил, что хочет лично присутствовать на допросе этой девицы Хаттон.
Он улыбнулся мне; я впервые в жизни видел его улыбку.
– Твоей сестры. Поехали?
Я умолял про себя Эндо-сана, направляя к нему свои невысказанные мысли: «Поезжай со мной, только поезжай со мной, и дай мне силы!»
– Думаю, я тоже поеду с вами, Фудзихара-сан, – сказал он.
Шеф кэмпэнтай, победоносно раздув ноздри, сразу же согласился.
– Вы всегда желанный гость, Эндо-сан. Я подожду вас снаружи.
– Принеси мое пальто, – сказал мне Эндо-сан.
Я вышел в гардеробную и остановился, прислушавшись. Убедившись, что
– Предупредите мою сестру, чтобы уничтожила все, что у нее есть. Сейчас приедет кэмпэнтай.
Я думал, что это была ошибка. Зачем Изабель было поддерживать связь с антияпонским сопротивлением? Она вряд ли знала кого-нибудь, кто был с ним связан, и никогда не пошла бы на такую глупость, подвергая опасности себя и свою семью. Торопливо вылезая из машины, я пытался убедить себя в этом, но все мои усилия оказывались напрасны перед всепоглощающим ужасом.
Всю дорогу до Истаны я видел только трепещущий на ветру флажок на капоте. Две машины въехали на подъездную аллею между каменными колоннами, которые теперь зияли пустотой, как беззубый рот. Все железные детали и украшения в стране были реквизированы, переплавлены и отправлены в Японию. Меня опечалило запущенное состояние сада: деревья разрослись почем зря, неподстриженный газон усыпали опавшие листья. А ведь до войны отец так гордился своим садом! Окна в доме были закрыты, за исключением одной ставни, и тонкий край занавески то вылетал за нее, то исчезал внутри, как язык у собаки, будто посмеиваясь надо мной.
Я стоял у машины, сомневаясь, что это все еще мой дом, сомневаясь, что они меня здесь признают.
Два офицера кэмпэнтай поднялись по ступеням и постучали в дверь. Дядюшка Лим смотрел прямо перед собой, возможно, вспоминая, как впервые вошел в эти двери, чтобы познакомиться с хозяином дома. На меня он смотреть отказывался.
Отец открыл дверь, увидел меня, и его плечи обмякли. Я отчаянно надеялся, что Таукей Ийп успел его предупредить.
Фудзихара оттолкнул его и вошел внутрь.
– Мы приехали обыскать ваш дом. Вот этот человек, – он указал на дядюшку Лима, – уверен, что ваша дочь передает информацию тем, кто сочувствует нашим врагам.
Офицеры поднялись на второй этаж.
– Позаботьтесь, чтобы никто из слуг не вышел из дома, – сказал им Фудзихара.
Я попытался пройти следом, но Эндо-сан остановил меня, тронув за плечо.
Отец перевел взгляд на дядюшку Лима и снова на меня, но его голубые глаза оставались непроницаемы. Сказать было нечего. Я чувствовал тяжелую тишину в доме, нарушавшуюся только звуками открываемых и закрываемых дверей. Из библиотеки до нас донеслись звон разбитого стекла и треск дерева – офицеры уничтожали коллекцию бабочек, – но отец оставался бесстрастен.
Они спустились вниз.
– Там никого нет. И мы ничего не нашли.
– В лодочном сарае, – сказал дядюшка Лим.
Мы спустились на берег, и морской ветер, навевавший воспоминания о беззаботных, счастливых днях моего детства, совсем не вязался с причиной нашего там появления. Мы подошли к сараю. Это была простая деревянная хижина, достаточно большая, чтобы вместить мою лодку и маленькую парусную яхту отца, которой тот уже давно не пользовался. В шкафу, где мы хранили лески и удочки, нашли ящик. Еще они нашли Изабель, спрятавшуюся в каюте отцовской яхты. Когда ее вытаскивали наружу, она пиналась и пыталась вырваться. Фудзихара вытянул руку и, прежде чем я смог ему помешать, отвесил ей две пощечины и повалил на песок.