Дар дождя
Шрифт:
– Где сейчас твоя винтовка? – спросил он и пнул ее в лицо.
Я удержал отца, чтобы тот не бросился к Изабель.
Ящик открыли, и я молча выругался. Из него выпал маленький передатчик и наушники с микрофоном. Порыв ветра разметал стопку листков бумаги, и офицеры бросились ловить их, словно гоняющие по пляжу мальчишки.
– Нет, – прошептал отец. – Лим, что ты наделал? Зачем?
– Ваш сын виновен в смерти Мин, господин Хаттон. Это справедливость.
– Все было совсем не так, – возразил я, но меня никто не слушал.
– Теперь у нас есть неопровержимые доказательства, – заявил Фудзихара. – Благодарю вас, господин Лим.
– Изабель… – Я взял ее за руку и поднял на ноги. – Зачем? Зачем тебе понадобилось так рисковать своей жизнью?
Она посмотрела на меня с такой осязаемой ненавистью, что я вздрогнул как от удара.
– Уильям с Питером мертвы, Эдвард день за днем умирает в лагере, а отец работает до изнеможения, чтобы сохранить компанию и жизни сотрудников. Каждый играет свою роль в борьбе с этими животными. Каждый, кроме тебя. Ты выбрал легкий путь – работать на япошек. Мне жаль тебя, потому что когда англичане вернутся и вышвырнут твоих друзей, этот дом, этот остров, эта страна больше никогда не станут для тебя своими. Ты будешь слишком много помнить. И слишком многие никогда не забудут то, что ты сделал.
Я подумал о Саотомэ и Фудзихаре, которым не терпелось ее допросить.
– Разве ты не знаешь, что тебя ждет? Ты когда-нибудь думала о последствиях?
– Помнишь, что я сказала тебе, совсем недавно, в ту ночь на Горе?
Я понял, я помнил. Но она повторила это снова, словно чтобы убедиться, что я запомню навсегда: «Я бы предпочла умереть, чем просто подумать о работе на них».
Эндо-сан грубо дернул Изабель и сказал:
– Пошли, хватит нести чушь. Фудзихара-сан, соберите радио и все, что вам еще потребуется, и поедем обратно. Солнце печет.
Изабель вырвалась и обняла отца.
– Прости меня, – прошептала она.
Отец погладил ее по голове, втянул запах ее волос.
– Ты поступила правильно. Мы найдем способ тебя вытащить.
Я стоял в одиночестве, в стороне, зная, что у меня не было права сейчас быть рядом с ними.
Фудзихара вынул из футляра фотоаппарат и ходил вокруг лодочного сарая, делая снимки и напевая себе под нос. Эндо-сан обратился к Изабель так тихо, что мне показалось, это просвистел ветер:
– Ты не должна сбежать.
Отец резко поднял взгляд. Эндо-сан повторил: «Ты не должна сбежать». Он один раз похлопал себя по нагрудному карману пальто, словно решил потрогать сердце. Я не понял, что он имел в виду, но Изабель поняла.
Она отпрянула от отца, который вытер ей слезы, и медленно кивнула Эндо-сану. Потом ее взгляд встретился с моим.
– Прости меня, – прошептал я, вдруг с ужасом все поняв.
Она протянула руку, и я задержал ее в своей, как мне показалось, на бесконечно долгое время. Мне не хотелось ее отпускать, но она вырвала пальцы, повернулась и побежала вдоль линии прибоя, и ее сверкающая фигура отражалась на влажном гладком песке, оставляя за собой цепочку следов. Их смывали набегавшие волны, но она все бежала, создавая новые, бежала в вечность, застыв в непрерывном движении. Мир в моей голове лишился всех своих звуков. Единственным, что я слышал, было ее дыхание, или, возможно, ее и мое собственное. Мы дышали в унисон, и я чувствовал ее напряжение, ее страх и ее возбуждение. Она бежала с неестественной быстротой, так легко, что казалось, будто ее ноги едва касались мокрого песка, ни разу не наступив на него всем весом.
Эндо-сан криком предупредил Фудзихару, потом сунул руку в нагрудный карман пальто и достал пистолет. Он поднял его спокойным, естественным движением, которому учил меня в джунглях около Кампонг-Пангкора. Эндо-сан прицелился прежде, чем Фудзихара успел бросить фотоаппарат и остановить его.
Он сделал всего один выстрел. Она падала медленно, и тело продолжало двигаться, словно она на бегу тонула в песке. Мои ноги наконец обрели способность двигаться, и я поспешил к Изабель, а тем временем ее омыли набежавшие волны, осторожно шевеля руки и волосы, двигая тело, будто она все еще была жива. Но я знал, что она умерла в тот же миг, как Эндо-сан в нее выстрелил. Он никогда не промахивался.
Я поднял сестру, и по мне ручьями потекла вода. Эндо-сан прицелился так тщательно, что я едва заметил рану у нее в спине, остановившую сердце. Выстрел был сделан так мастерски, что пуля закрыла рану, как пробка, потому что кровь уже перестала течь. Только ярко-алое пятно качалось на воде в том месте, где я стоял, пока не распалось и волны не унесли его в море. Изабель словно не пострадала: ее глаза были спокойно закрыты, на ресницах повисли капли морской воды, а губы приоткрылись для вдоха, которого ей не суждено было сделать.
Я поцеловал ее в лоб и положил на песок вне досягаемости волн. На те несколько секунд, которые понадобились японцам, чтобы нас достичь, я полностью отдался душевной боли, понимая, что это сам толкнул сестру к действиям, которые привели к такому концу. Внутри меня нарастало сдавленное чувство, которое рвалось на свободу. Мой рот открылся, но из него не раздалось ни звука. Это был молчаливый плач, который слышал только я сам и, может быть, Изабель.
Я сказал себе, что никто никогда не сможет понять, как сильно я страдал, а смотреть на подобное горе без понимания означало бы его оскорбить. Значит, моя боль должна была остаться внутри, как пуля в Изабель. Я запечатал свою рану. Из нее не должно было выступить ни капли крови.
Я медленно встал, расправил мокрую одежду и повернулся к офицерам кэмпэнтай. Испугавшись моего взгляда, они попятились. На миг повисла полная тишина. Никто не знал, что делать дальше. Молчал даже Фудзихара. Я разыскал взглядом отца, но его лицо было таким же застывшим и непроницаемым, как мое. Голос Фудзихары вернул меня в чувство.
– Вы ее упустили! Как вы посмели в нее стрелять?! Саотомэ-сан обо всем узнает, когда приедет!
Я впервые видел с его стороны такой всплеск эмоций, и то, что это Изабель стала его причиной, нарушило его самоконтроль, принесло мне пусть и крохотное, но утешение.
– Ваша арестованная сбежала, и я выстрелил, чтобы ей помешать. Пожалуйста, сообщите об этом Саотомэ-сану, – произнес Эндо-сан с невозмутимостью придворного. – Конечно, со своей стороны я подготовлю ему письменный рапорт о том, как вы позволили девушке ускользнуть.
Фудзихара пнул радио, разбив его корпус.
– Заберите тело! Она не будет похоронена по обряду. Я хочу, чтобы ее выбросили на свалку.
Я запротестовал, но Эндо-сан произнес:
– Успокойся. Больше ничего нельзя сделать. Это всего лишь тело. Твоей сестры больше нет.