Дар дождя
Шрифт:
На боковой стене висел портрет Таукея Ийпа. И, прежде чем я повернулся, мое сердце знало, что я увижу. Напротив отцовского портрета висел портрет Кона – и я снова увидел его юношескую улыбку, блестящие черные глаза и белоснежный костюм с любимым красным галстуком.
– Где вы это нашли?
– В одном из хранилищ в Китайской торговой палате, – ответила Пенелопа Се. – Его положил туда его отец.
– Это ваш друг Кон? – спросила Митико, подходя ближе.
– Это он.
– Кажется очень знакомым.
– Наверное, это потому, что вы так много о нем слышали.
Я вышел во внутренний двор, залитый солнцем,
Я поднялся в комнату Кона.
«Прости за беспорядок. Я тут собирал книги по китайской истории и искусству».
Я резко повернулся и нахмурил брови.
– В чем дело? – спросила из-за моей спины Пенелопа Се.
Я поднял руку, знаком велев ей замолчать.
«Как ты думаешь, то, что я его встретил и что мы встретились с тобой, – все это вообще случайно?»
Я ждал его ответа.
«Иногда ошибки бывают настолько серьезными, настолько ужасными, что мы вынуждены платить за них снова и снова, пока в конце концов, блуждая по жизням, не позабудем, за что именно расплачиваемся».
А потом, словно доброе божество добавило последний штрих к моему наваждению, снаружи проехал лоточник, и до меня снова донеслись крики торговца лапшой с вонтонами, крутившего педали тележки напротив дома, и «тут-тук» его деревянной трещотки.
Я скучал по тебе, друг мой.
«И я по тебе тоже».
Было еще сравнительно рано, когда мы решили поужинать в популярном ресторане «Ньоня» [95] . Еда там, как обычно у китайских переселенцев, прибывших в Малайю во времена британского владычества и впитавших малайские традиции и обычаи, была смесью китайской и малайской. Китайцы-ньоня славились умением готовить превосходные блюда, я нигде в мире не пробовал ничего подобного. Я с предвкушением смотрел, как на лице Митико смешались изумление, восторг, восхищение и наслаждение, когда она пробовала куриное карри-капитан с легкой подливой из кокосового молока, откусывала отак-отак [96] и дже-ху-чар [97] , запивая все горячим жасминовым чаем. Она попробовала все блюда, но я заметил, что она клала их на тарелку очень маленькими порциями; хотелось надеяться, что этот день не очень ее утомил.
95
Термином «ньоня» часто обозначают китайско-малайскую кухню, возникшую на основе рецептов китайских переселенцев, которые женились на малайках.
96
Запеканка из рыбы или морепродуктов в банановых или пальмовых листьях.
97
Хикама с каракатицей, порезанные мелкими кусочками и обжаренные, подаются в
– С тех пор как я заболела, я не могу много есть. Но здесь все очень вкусно. Неудивительно, что мне говорили, что еда – это местное хобби.
– Еще одна причина, почему я так привязан к этому месту, – улыбнулся я.
– Вам нужно чаще улыбаться. Вас это очень молодит.
Рестораном заправляли три дамы; Мэри Чонг, самая молодая из них, принесла чайник с чаем и остановилась перекинуться с нами парой слов. Она тоже знала меня с давних пор. Но Сесилия, старшая, увидев меня, нахмурилась и ушла на кухню.
– Как дела в ресторане? – задал я обычный вопрос.
Внутри помещение было закоптелым и обшарпанным. Я помнил, как они открылись, почти двадцать лет тому назад. Куда бы я ни уезжал, первым местом, в которое я заходил по возвращении, был этот ресторанчик.
– Не очень, – вздохнула она. – Молодежь все больше сидит по новым американским кофейням. У нас же в основном старая клиентура. Мы вас давненько не видели, хотя слышали кое-что.
– Да, Мэри, все эти слухи – чистая правда. Я решил спиться до смерти.
– Тогда лучше просто объешьтесь до смерти у нас в ресторане. Наша еда уж точно повкуснее будет вашего совиньон-блана.
Я поднял бровь. С вином они угадали. Митико рассмеялась.
Мэри обратилась к ней, слегка посерьезнв:
– Вы ведь японка? Филип рассказывал вам, как во время войны спас моего мужа?
– Черт побери, Мэри, – произнес я.
– Вам меня не остановить. Я всем говорю, и знакомым, и туристам, которые к нам заходят. Многие думают, что во время войны он был коллаборационистом, но он спас жизнь моему мужу и многим моим соседям.
– Не все думают, как вы. И у них есть на то причины. Вы же знаете, почему Сесилия отказывается меня обслуживать. – Я знал, что Митико заметила ее уход. – Я был с японцами, когда они выволокли из толпы ее отца и убили его. Я должен был зачитывать фамилии осужденных.
– Они вас не знают, – быстро и уверенно ответила Мэри.
– Я ем здесь в последний раз.
– Ха! Вы всегда так говорите, но вы нигде не найдете такой же кухни, как моя, и вам это известно, – заявила Мэри и, зная, что последнее слово осталось за ней, вернулась на кухню.
– Прошу прощения за все это, – сказал я Митико.
Она пожала тонкими плечами, не давая себе труда скрыть, что ситуация ее забавляла.
– Как вы спасли ее мужа?
– Это не имеет значения, – ответил я.
Мне не хотелось об этом говорить. В ресторане было жарко, и от чая меня бросило в пот.
– Теперь вы знаете, что стало с отцовскими бабочками. Но я так и не узнал, что стало с его коллекцией керисов. Он слишком хорошо их спрятал перед обыском кэмпэнтай.
– Вы искали их в доме?
– Проверил каждый дюйм, но безуспешно. Может быть, кэмпэнтай все же забрала их. Во время оккупации владение оружием было запрещено. Как в феодальной Японии.
Лицо Митико стало отстраненным, и это меня обеспокоило.
– В чем дело, вам плохо?
Она покачала головой:
– Кажется, я знаю, где ваш отец спрятал кинжалы.
Я ни капли ей не поверил, но решил подыграть.
– Где? Вы мне скажете?
– Не скажу. Покажу.
Она отказалась продолжать разговор на эту тему и через какое-то время попросила меня вернуться к рассказу.