Дар дождя
Шрифт:
– И что теперь? – пробормотал я, отгоняя от лица мух.
Кон возник прямо из твердого камня. Вход в пещеру был замаскирован изгибом скалы, похожим на завиток панциря морской улитки. Увидев меня, он улыбнулся, но, когда я начал было поклон, быстро замотал головой.
– Здесь нельзя вести себя по-японски, – предупредил он шепотом на ухо.
Мне вернули меч, и, увидев его, Кон усмехнулся:
– Ты хорошо подготовился.
Согласно прочитанным мною отчетам разведки, лагерь Белого Тигра первоначально возглавлял Йонг Кван, но прославился лагерь благодаря впечатляющему мастерству Кона в партизанском деле.
– Почему у этого лагеря твое имя? – спросил я.
Он пожал плечами, и я с болью отметил, насколько исхудал мой друг.
– Так получилось после одной из первых вылазок. Мы сожгли военную базу и отступали бегом целую ночь. К рассвету мы выдохлись и вырыли яму, чтобы спрятаться. И тут появился тигр-альбинос. Зрелище было просто поразительное, никто из нас даже не думал, что такие бывают. Тигр просто стоял и смотрел на нас, а потом исчез в деревьях, как привидение. Один из наших людей когда-то слышал мое прозвище и рассказал остальным. Они решили, что это хороший знак, и назвали отряд «Белым Тигром».
Мы вошли в пещеру. Внутри было холодно, и по стенам текла влага. Эхо капели делало темноту еще глубже. Узкий коридор расширился, и внутри скалы открылась небольшая круглая площадка, похожая на пещеру моего деда, но меньше.
– Мы готовим еду внутри, чтобы дым не выходил из расселины.
Сквозь отверстие в листве над скалой падал свет, и, когда лица сидевших в круге повернулись нам навстречу, мне показалось, что я выхожу на сцену, сопровождаемый верными огнями рампы. Запах готовившейся еды сопровождался сильным запахом помета летучих мышей. Они висели целыми гроздьями высоко в тени, похожие на странные волосатые шевелящиеся фрукты. Время от времени одна из мышей срывалась вниз и с писком взмывала вверх, перед тем как выпорхнуть в отверстие наверху.
Я насчитал человек тридцать, но в пещере было тихо. Все хранили молчание. Среди партизан были китайцы, поровну мужчин и женщин – и женщины в большинстве выглядели так же свирепо, как и мужчины, – и несколько индийцев и малайцев.
– Где Йонг Кван?
– На вылазке, убивает японцев. Мы встретимся с ним вечером.
– Здесь есть где вымыться?
Кон вывел меня из пещеры к месту, где изгиб реки образовал мелкую заводь. Я с наслаждением погрузился в воду.
– Меня послал твой отец.
Он кивнул:
– Я догадался. Как он?
– Неплохо, – солгал я.
Он недоверчиво поднял бровь. Я почувствовал печаль дорог, которыми пошли наши судьбы. Отец Кона был прав: мы оба были слишком молоды. Мне хотелось бы знать, сумеем ли мы восстановиться после войны. Или пережитый опыт искорежил нас на всю оставшуюся жизнь?
– Серьезно, что ты здесь делаешь? – спросил Кон.
– Япошки закинут вам наживку, чтобы выманить из леса. Ты слышал о Саотомэ?
Он упреждающе поднял руку:
– Расскажешь Йонг Квану сегодня вечером.
– Что он собой представляет?
– Когда-то преподавал математику в китайской школе. Возможно, прошел подготовку в Китае. Меня бы не удивило, если он и учеников пытался обратить в свою веру.
Странно, что мы говорили о собственном народе, подчеркивая непринадлежность к нему. Разве мы с Коном не были китайцами? Но общались друг с другом только на английском.
– И он полный мерзавец. Коварный и безжалостный. У меня такое чувство, будто он ввязался во все это ради чего-то еще, а не только во славу коммунизма.
Я окунулся в воду с головой и вынырнул, чувствуя себя лучше и чище. Потом вылез из реки, обсох и оделся.
– Как дела на Пенанге?
– После того как вы взорвали радарную установку, японцы казнили несколько сот человек, – сказал я, чтобы он узнал цену, заплаченную за его действия. Но тут же об этом пожалел. Вина лежала и на мне.
– Я сказал, не подумав. Прошу прощения.
Кон покачал головой:
– Я это заслужил. Тебе не нужно было приходить. Я же сказал, что мы с тобой квиты.
– Между друзьями разговоры о долгах и расплате неуместны.
Я рассказал про Танаку и роль, которая ему отводилась в ловушке, спланированной Саотомэ.
– Он и есть та наживка, на которую Саотомэ хочет тебя выманить.
Его лицо напряглось.
– Когда мы в последний раз виделись, я тебе не сказал… Уильям погиб, утонул вместе со своим кораблем. Эдвард – в трудовом лагере, а Изабель…
Я рассказал ему про Изабель, прерываясь на каждом слове, а он молча слушал.
– Знаешь, твоя тетя была права. Англичане строят планы отбить Малайю. У нас в отряде есть солдаты, которых забросили к нам на парашютах. Все готово к наступлению.
– Ты еще доверяешь англичанам после того, как они предали нас, оставив японцам? Я прочитал столько документов, которые они бросили, в спешке эвакуируясь. Вся оборона страны была в хаосе. Были даже приказы европейскому населению ночью тайно покинуть город, сесть на корабли и уплыть.
– А на кого еще нам надеяться? – спросил он с горечью в голосе.
Позади раздался шорох, и Кон схватился за нож.
Я узнал Суянь, партизанку, с которой познакомился в доме Танаки.
– Я тебя искала, – сказала она Кону.
– Мы могли тебя убить, – откликнулся он.
Она подошла к нему и поцеловала. Он оттолкнул ее.
– Хватит, мы же решили, что продолжать слишком опасно.
Она пожала плечами.
– Йонг Кван не вернется до вечера, а твой друг всегда может найти себе другое развлечение.
Она бегло взглянула на меня, и в ее глазах я увидел предостережение: не стоять у нее на пути.
Но Кон непреклонно отослал ее прочь.
– Ребенок?
Он едва заметно кивнул.
– Всю дорогу обратно она истекала кровью. И она так изменилась. Теперь она ненавидит всех и вся. Думаю, после действий акушерки Суянь потеряла больше, чем просто ребенка.