Дар или проклятье
Шрифт:
Бренна кивает и в тревоге запускает руки в волосы.
— Ты на самом деле видишь будущее? — спрашиваю я. — Ты знаешь, что я буду делать?
— Да… и нет. Я разбита.
Бренна испускает глубокий скорбный вздох и делает шаг ко мне. Теперь она стоит совсем близко — так близко, что я ощущаю запах хереса в ее дыхании. Мои ладони покалывает. Неужели я действительно прошу совета у пьяной, сумасшедшей провидицы?
— Ты счастливица. Он тебя любит. Но вороны… о, им нет дела до любви. Нет. Они всегда делают свое дело, ведь так?
— Бессмыслица какая-то, — бормочет Саши.
Бренна
— Ты можешь их остановить. Но не без жертв.
Я шарахаюсь от нее и растягиваюсь на животе, споткнувшись об одно из детских надгробий. Бренна убегает, а Саши помогает мне подняться на ноги.
— В мире не так много вещей, которые меня пугают, но она — в их числе. Надеюсь, Рори будет держаться от нее подальше.
Я наклоняюсь подобрать пустую бутылку. Я не верю, что где-то здесь замешкался дух Мамы, но оставлять тут мусор — это неуважение к смерти.
— С Рори все будет в порядке? — обеспокоенно спрашиваю я.
Слишком много опасностей может подстерегать человека, в жизни которого смешались алкогольные напитки, Нильс и колдовская сила.
— На пруду или вообще? — вздыхает Саши. — Она никогда не причинит зла никому из нас, если тебя беспокоит именно это. Она способна навредить только себе.
— Почему? — Я сажусь подле Саши на могильную плиту, почувствовав холод мрамора.
— Она ненавидит колдовство. А что-то ей говорить совершенно бессмысленно. Она напивается и становится неосторожной, — злится Саши. — Как будто хочет, чтобы ее арестовали. Мой папенька пока не обращает на нее внимания, но, как знать, сколько это еще продлится? Даже непотизм [9] не вечен.
9
Непотизм— покровительство родственникам, кумовство (прим. пер.).
Мне снова хочется стать похожей на Тэсс. Я не знаю, что нужно сказать, что сделать. Я никогда не представляла, что однажды в полночь буду сидеть на кладбище и слушать, как Саши Ишида изливает мне душу. Мне хорошо знакома пронизывающая ее голос смесь беспокойства и любви. По всей видимости, точно так же звучит мой голос, когда я говорю о…
Мои глаза выпучиваются. «Непотизм». Я никогда не была большим эрудитом, но, если я не ошибаюсь, это слово означает…
— Ох. Так она твоя сестра? Твой отец…
Саши вся сжимается — маленькая темная фигурка на фоне белого мраморного надгробия:
— Не говори никому.
Я думаю о миссис Клей, запись о которой прочла в реестре. Ее осудили за прелюбодеяние с Братом Ишидой.
— Конечно, не скажу.
Саши касается моего колена.
— Никто не должен этого знать. Никто. Рори и сама не знает.
Я мрачно смотрю на нее:
— Никто и не узнает. Я клянусь.
— Я никогда никому не рассказывала. Я как-то хотела… в общем, однажды я чуть не сказала ей об этом. После того как забрали Бренну. Я подумала, что не вынесу, если ее увезут в Харвуд.
Это мне понятно.
—
— Я боялась, что она совершит что-нибудь безрассудное. Она слишком много пьет. Обычно, выпив, она глупеет и засыпает. Но я боялась, что она начнет воевать с папенькой.
— Ты давно знаешь? — Я смотрю на буквы, высеченные на могильной плите: «Любимой жене и преданной матери».
— С тех пор как нам исполнилось десять. — Саши проводит рукой по лицу. Шесть лет. Господи, как невыносимо тяжело, должно быть, так долго хранить подобную тайну. — К нашим дверям явилась ее мать и стала требовать папеньку. Она была пьяна, но не настолько, чтобы ничего не соображать. Она хотела денег и очень ясно изложила, почему он должен их ей дать.
— А почему он ее не арестовал?
Саши, прищурившись, пытается рассмотреть на берегу пруда Рори и Бренну.
— Я думаю, из-за Рори. Папенька трус и лицемер, но все равно не хочет, чтобы его побочная дочь росла в сиротском приюте. До этого уже был скандал, история с другой женщиной. Ему пришлось судить ее и выслать. Я думаю, он не захотел снова рисковать. Это бы сказалось на его положении в обществе, — издевательским тоном договаривает она.
Я тянусь к Саши и беру ее за руку, одетую в перчатку.
— Я всегда хотела сестру, — говорит она. — Я не знала, что она окажется настолько испорченной.
Конечно, бывали дни, когда мне хотелось, чтобы с Маурой было легче справляться. Но ведь, несмотря на это, она все равно оставалась Маурой, правда? Кто еще станет разыгрывать передо мной в лицах сценки из любовных романов, которые я никогда не читала и не прочту? Кто станет распевать неприличные песни и, отодвинув к стенам мебель, кружить меня в танце по гостиной?
Я окидываю взглядом пять маленьких надгробий и задерживаюсь на последнем. Даниэль. Сейчас ей было бы три года, и по всему дому топали бы маленькие ножки. Кто знает, как все было бы, останься она в живых? Может быть, если бы Отцу нужно было заботиться о малышке, он больше бывал бы дома. Возможно, он даже женился бы повторно и навязал нам кого-то еще.
— Мы не можем выбирать, кого нам любить. Или перестать любить, если любовь дается слишком тяжело.
— Да, — вздыхает Саши, поворачиваясь ко мне. — Я знала, что ты поймешь.
Она выжидающе смотрит на меня. Луну закрывает облако, и нас окутывает тьма, в которой одиноко мерцает теплым оранжевым светом фонарь. Я не знаю, что она хочет от меня услышать. Она открыла мне тайну, и поэтому теперь я должна ответить ей тем же? Я плохо представляю себе, каким законам подчиняется женская дружба. Возможно, подразумевается ответная откровенность?
— Я целовалась не с Полом, — в конце концов заявляю я, — хотя должна бы с ним. Он сделал мне предложение. Но целовалась я с Финном Беластрой.
Саши смеется:
— С книготорговцем? Но разве он не…
— Если ты скажешь, что он ниже меня по положению, я тебя стукну.
Она протестует:
— Я собиралась сказать, серьезный. Он выглядит ужасно серьезным. Не могу поверить, что ты держала это все в себе. И что ты собираешься делать?
Я со стоном прислоняюсь спиной к надгробию: