Дар или проклятье
Шрифт:
На меня падает чья-то тень.
— Кто-то, кажется, делает за меня мою работу?
От звуков этого голоса мое сердце пускается в галоп.
— Если хочешь, можешь помогать.
Финн опускается возле меня на колени, соблюдая, впрочем, приличествующую дистанцию, — нас прекрасно видно из кухонного окна.
— Так ты не возражаешь против компании?
Я, потеряв от любви голову, улыбаюсь ему, его вишневым устам, веснушкам и теплым карим очам.
— Против твоей точно не возражаю.
— Ты же это любишь, верно? —
— Да. — Миссис О'Хара вечно поднимает вокруг этого суету; я всегда забываю про перчатки, и она пеняет мне за испорченные руки и грязь под ногтями. Лично я, например, не вижу, какой урон может нанести мне простая грязь. — Мне нравится, когда то, за что я принимаюсь, становится лучше. И я ненавижу сидеть в четырех стенах.
— Я вижу. — Он проводит пальцем по моей щеке. — Знаешь, ты прекрасна. С моей стороны непростительная оплошность, что я не говорю тебе этого постоянно. Ты будто современная Помона. Или Венера — прежде чем стать богиней любви, она была божеством плодородия и садоводства.
Он задерживает на мне взгляд достаточно долго для того, чтобы я успела зардеться, а потом начинает распутывать клубок колючих стеблей. Сидя на корточках, я смотрю, как шевелятся его пальцы, аккуратно освобождая листву и бутоны. Быть с ним — такое искушение. Когда мы вместе, я хочу забыть о пророчестве, об обязательствах, о сестрах. Я хочу быть обычной влюбленной девушкой.
Я пересаживаюсь на край фонтана и болтаю руками в прохладной воде.
— А ты что любишь? — спрашиваю я.
— Прости? — Он, как попугай, наклоняет голову.
— Я люблю садовничать. Тэсс — печь. Маура… — Маура мечтает уехать. Я трясу головой, отказываясь думать об этом. — Если ты не работаешь здесь или в книжной лавке, как ты проводишь время?
Он с минуту думает.
— Наверное, сижу взаперти. Пока был жив мой отец, я собирался поступить в университет. Для независимого филолога сейчас не слишком много возможностей, но мне хотелось самому переводить мифы. Про Орфея и Эвридику, например, он один из самых моих любимых. Или про Бахуса и Филимону. Или про все деяния Аполлона.
Я знаю эти истории — Тэсс изучала их вместе с Отцом.
— Ну… ты же все равно можешь их переводить, правда? — спрашиваю я, вылавливая из фонтана опавший лист.
— Я стараюсь. Но не хватает времени.
— Как жаль, — говорю я, припомнив, что пострадать придется не мне одной. — Насчет твоего отца… думаю, это было ужасно.
— Все случилось совершенно неожиданно, не знаю уж, к добру это или к худу. Матушка была стойкой, как скала, но я знаю, что ей пришлось тяжелее, чем нам с Кларой. Я стараюсь помогать ей, чем могу.
— Я уверена, что у тебя это получается.
Финн проводит рукой по и без того взъерошенным волосам. Интересно, с утра он хотя бы пытался причесаться?
— Может быть. Но мне хотелось
Я чувствую, что мне хочется защитить его, оградить от невзгод. Я знаю, что мне хватает и собственных неприятностей, но иногда хочется забрать и его горести.
— Я хочу знать, что тебя огорчает. Я хочу знать тебя. Все о тебе. Твои любимые цветы, и блюда, и книги.
Финн улыбается:
— На это у нас будет много времени.
Но это не так! Как раз времени у меня совсем не осталось. Станет ли Елена ждать моей церемонии оглашения, когда поймет, что я обладаю ментальной магией? Увижу ли я его снова перед тем, как меня увезут в Нью-Лондон?
Мое настроение омрачается. Я наклоняюсь и дергаю несчастные сорняки. От неловкого движения ломается ветвь розового куста. Я отламываю ее окончательно и швыряю куда-то в сад.
— Кейт? Я что-то сделал не так? — неуверенно обращается ко мне Финн.
— Нет, ты тут ни при чем. — Я чувствую, как начинает дергаться веко, и прижимаю его рукой.
Может быть, Сестричество — это не так уж плохо. Они защитят нас от Братьев и не дадут отправить нас в тюрьму или в богадельню. Они же хотят помогать таким девушкам, как мы! Могу ли я действительно обвинить их в жестокости? Я сделаю все, чтобы защитить Тэсс и Мауру, даже если это причинит боль другим людям. Вот и Сестры рассуждают так же, просто сфера их интересов куда шире.
Я могла бы простить им их методы, если бы дело не касалось напрямую моей семьи. Если бы они не угрожали Мауре, чтобы принудить меня к сотрудничеству, хоть я и не хочу такого будущего. Будущее, которое я хочу, стоит сейчас прямо передо мной; его лоб прорезали морщинки, а глаза полны тревоги.
— А в чем тогда дело? Скажи мне, — просит он.
— Не могу, — отстраняюсь я.
— Если ты отчего-то несчастна, расскажи мне. Пожалуйста.
Я смотрю на него — действительно смотрю, заглядывая вглубь за веснушки, спутанные волосы и волшебные поцелуи. Финн — умный, одаренный человек, воспитанный умной, одаренной матерью. Я на самом деле нравлюсь ему. Настоящая я — не только смеющаяся барышня, которая лазает по деревьям и ловит руками пескарей, но и упрямая, раздражительная девица, которой я становлюсь в свои самые плохие минуты. Я думаю, что нравилась бы ему — он любил бы меня, — даже если бы он узнал о моей колдовской силе.
Но если бы он узнал, что я применила к нему ментальную магию? Я смотрю на булыжник у себя под ногами. Это непростительно. Я не заслуживаю того, чтобы быть с Финном.
Я отряхиваю грязь со своего бледно-голубого платья.
— Мне надо идти. Сегодня я не лучшая компания.
Он смотрит мне вслед, явно озадаченный, и я не могу сказать, что виню его в непонятливости. Я уже на середине дорожки, когда он кричит мне вслед:
— Скорее всего, лилии. И яблочный пирог. И «Метаморфозы».