Дар или проклятие
Шрифт:
В кармане задергался и зазвонил телефон, Петр испугался и совсем некстати обрадовался – был уверен, что это Александрина. Она не позвонила ни разу с тех пор, как он назвал ее Сашей, словно чужую, она даже не поинтересовалась, почему Сережу забрала Наташа Калганова, и Петр понимал, что жене страшно на осколках их разбившейся жизни, так страшно, что ни о чем другом она думать просто не может, и жалел ее. Жалел, хотя должен был ненавидеть. И себя жалел. И Сережу.
Оказалось, что это Дарья, и он поморщился, не вслушиваясь в слова истерично частившей женщины:
– Завтра,
Он нажал отбой, но телефон тут же затрезвонил снова, и Дарью пришлось выслушать.
– Ладно. Разберемся, – так же, как несколько минут назад, произнес он, – приходите завтра пораньше.
Бухгалтер опять что-то зачастила, и Петр устало сказал:
– Ладно, Даша. Я все понял. Ложитесь спать, завтра вы мне нужны со свежей головой.
Он снова нажал отбой, и Наташа неожиданно подумала, что Дарье Викторовне нужна помощь.
Почему-то Петр Михайлович в любой ситуации казался главным, во всем разбирающимся и способным решить любую проблему.
– Вы уверены, что здесь были… они? – Директор почти все время обращался к Вадиму, но Наташе это не казалось обидным, даже наоборот, отчего-то было приятно.
– Уверены, – кивнул Вадим, – я сам не понимаю, как они могли нас выследить.
Когда Петр Михайлович вошел в квартиру, они осторожно выглянули в окно – зеленой «Нивы» уже не было.
– Разберемся, – опять повторил Петр Михайлович, – пойдем, Сережа. Бери рюкзак.
– Я не понимаю двух моментов, – признался Вадим, закрывая дверь за отцом и сыном. – Как какие-то недоумки смогли отследить нас до этой квартиры и кто и зачем в тебя стрелял?
– А ты все еще уверен, что в меня стреляли?
Он пожал плечами. Он был в этом не уверен, но и забывать не хотел.
– Давай я посуду вымою, – предложила Наташа, – и пойдем. Поздно уже.
Грязной посуды было немного. Наташа погладила на прощанье тонюсенький пальчик восхитительной куклы-цыганки и уже на улице сказала Вадиму:
– А Петр Михайлович какой-то странный сегодня. Не такой, как всегда.
– Будешь странным, если твоего сына чуть не похитили.
– Да, – согласилась она, – наверное…
И все-таки что-то еще мучило директора, что-то другое, не имеющее отношение ни к Сереже, ни к фирме. Он как будто нес тяжелую ношу и совсем обессилел под этой ношей. Точно, он показался ей совершенно обессиленным, смертельно уставшим и державшимся из последних сил.
А может быть, все это только ее выдумки, и завтра директор снова станет привычным, чуть насмешливым, внешне равнодушным, но добрым и справедливым.
– Наташ, меня тоже поражает, что ты вот так сразу связала одно с другим… Я бы мог и не додуматься помчаться к мальчишке, – честно признался Вадим. – Ты у меня очень умная и храбрая, да?
Он сказал «ты у меня», и ей стало так радостно, так весело, что даже пережитый утром страх показался каким-то детским, ненастоящим.
– Я почувствовала, что с Сережей… беда. Ты только не смейся, – призналась Наташа и испугалась, что покажется ему ненормальной.
– А что тут смешного? – удивился он. – Выходит, ты экстрасенс? Кашпировский?
Все-таки он над ней смеялся, и Наташа разозлилась.
– Я не Кашпировский. Я – это я. И я почувствовала, что с Сережей беда. А в понедельник мне приснилось, что умерла тетка Зинаида, и я уверена, что так оно и есть.
Все, теперь он точно решит, что она ненормальная, и больше никогда не скажет «ты у меня». Ну и пусть.
А ведь она действительно уверена, что Зинаида умерла…
Наталья так смешно дулась, что он не выдержал бы, схватил ее в охапку и начал бы целовать на холодном ноябрьском ветру, но тут им в ноги ткнулась веселая колли, подбежавшая хозяйка стала оттаскивать любопытную собаку, и Вадим так и не поцеловал зеленые глаза.
– Что за тетка?
– Да я о ней не знаю почти ничего. В Стасове живет, это городок такой в Рязанской области. Я даже адреса ее не знаю. Родители приедут, позвонят соседке.
– А где родители?
– В Италии отдыхают. Ой, они же завтра должны приехать, а я и забыла совсем!
– Ну-у, – протянул он, – произошло столько событий, что это тебя извиняет.
Он опять над ней смеялся, и Наташа опять хотела рассердиться, но отчего-то не смогла.
– Да, – подтвердила она и засмеялась, – насыщенная неделя, ничего не скажешь.
Пятница, 13 ноября
Утром Наташу разбудил телефонный звонок. Сквозь неплотно задернутые шторы уже брезжило ясное осеннее утро, туман, окутывающий город в последние дни, растаял, и даже боль от того, что Катя носила ее розовый халат, почти не чувствовалась, и Наташа сначала радостно решила, что звонит Вадим, не сразу сообразив, что он не знает ее городского телефона.
– Наташа? – как всегда, удивилась свекровь.
– Здравствуйте, Вера Антоновна.
– Наташенька, – свекровь тяжело вздохнула, – Витя очень переживает. Ты меня понимаешь?
Наташа промычала нечто невнятное.
– Вы прожили вместе девять лет. Нельзя же сразу рубить сплеча!
– Вера Антоновна, чего вы от меня хотите? – От недавнего радостного настроения не осталось и следа, и даже утро вновь показалось ей хмурым, как накануне.
– Я-а? – удивилась свекровь. – Я ничего от тебя не хочу. Ты просто должна понять, что брак – это очень серьезная вещь. И ломать его из-за минутного увлечения недопустимо.
– Вера Антоновна, – терпеливо повторила Наташа, – чего вы от меня хотите? Сейчас я что должна сделать?
– Да ничего ты мне не должна! – возмутилась свекровь. – Но выгнать мужа из-за… из-за…
– Из-за предательства, – подсказала Наташа.
– Господи! Ну как ты не понимаешь? Он же просто влюбился!
– Очень рада за него и не собираюсь мешать его счастью.
– Наташа! – строго сказала свекровь. – Это неостроумно. Ты должна с ним помириться!
– Вера Антоновна, вы предлагаете мне жить с чужим любовником? – Наташе показалось, что она ослышалась.