Дар Императора
Шрифт:
— Они потеряны, хотя после тех ночей мы замедлили продвижение врагов. Б о льшая часть их населения служила Извечному Врагу еще до нашей высадки.
Гололит сместился на другой континент, Армагеддон Секундус. Гримнар указал на полосу тьмы на границе изображения.
— Здесь экваториальные джунгли. Наши силы отступали перед натиском врага, надеясь оказать сопротивление на каждом участке пути. Этого не случилось. Враг остановился. Мои скауты твердят одно и то же, независимо от того, куда я отправлял их: враг остановил продвижение армии, чтобы гордо царствовать
Гримнар оторвался от гололита и пристально посмотрел на Таремара.
— Но сейчас враг идет. Взгляни на реку Стикс, реку, которая несет жизнь Армагеддону Секундус. У них уйдет неделя на переправу, после чего они ворвутся в оставшиеся ульи.
— Мы покончим с ним, — голос Таремара был столь же глубоким, как и у Волчьего лорда, но не таким хриплым. Только один из них выкрикивал приказы каждый час каждого дня в течение многих недель.
— Да, покончите, — опаленное солнцем лицо Гримнара рассекла клыкастая улыбка. — И если бы это было все, о чем нам следовало переговорить, я бы оставил вас готовиться. Но есть кое-что еще. — Когда он обернулся, оглядев всех присутствующих на командной палубе, его невеселая усмешка ни у кого не оставила сомнений насчет могущества Великого Волка: — Ульи Хельсрич и Инфернус пока не ощутили настоящей угрозы. Их горожане оставались за высокими и безопасными стенами, вдали от войны, — его взгляд обратился на нашего капитана. — Я ясно выражаюсь?
— Полагаю, что так, — полуулыбка Таремара говорила скорее о подозрительности, чем о веселье. — Но все же удиви меня.
— Бунтарство в городах Секундуса было слабым и лишенным поддержки. Эти восстания быстро подавили и без нашей помощи, — Гримнар ударил кулаком по нагруднику, резко и громко, словно прозвенел храмовый колокол. От внезапного звона несколько инквизиторов вздрогнули. — Они невиновны, и, более того, они хорошие люди, которых оберегает вера и прекрасные солдаты — далеко от фронта. Их города остались нетронутыми, люди свободны от скверны, и их не «обработает» Инквизиция после окончания последнего дня. Все понятно?
Взгляд Таремара устремился на собравшихся инквизиторов. Он смотрел не дольше секунды, но этого хватило, чтобы Гримнар издал низкое, сухое рычание.
— Смотри на меня, будь ты проклят. Не на них. Ты понял, что я говорю?
— Верховный лорд… — начал Таремар.
— Хватит и ярла. — Гримнар опять посмотрел на гололит. — Положение достаточно опасное. Я не хочу, чтобы твои… пособники… в Инквизиции приложили руку тяжелее, чем необходимо. Ты понял?
Таремар устало кивнул.
— Да. Но недоверие, которое гложет тебя, не мне придется нести.
— Пусть так, но вы останетесь на орбите, пока вас не призовут. Я вызову вас для последнего удара, и люди на этой планете никогда не узнают о вашем существовании.
Таремар не был каким-то мелким лордом, чтобы им помыкали подобным образом. К своей чести, он лишь уважительно кивнул в ответ на слова Волчьего лорда, когда понял, что противостояние силы воли не принесет никому пользы.
— Я — Серый Рыцарь Титана, и меня обязывает долг. Впрочем, хочу предупредить: не думай, что будешь командовать мной, как сервитором. Мы делаем то, что д о лжно,
Впервые Гримнар рассмеялся, его голос разнесся сухим рявканьем. Когда волчьи стражи услышали его хохот, то заметно расслабились.
— Мне известно, как работает ваша Инквизиция, капитан. Я знаю, как вращаются эти колесики, знаю, что целые полки Имперской Гвардии вырезают за то, что они узнали грязные секреты ордосов, что команды кораблей предают пустотным могилам лишь потому, что они мельком увидели корабль Серых Рыцарей. Я буду говорить без обиняков, сын Титана. Эти люди ничего не видели, и они не поддались скверне. Мои братья и я сражаемся за их жизни, орошая землю этого мира своей кровью, чтобы они смогли прожить еще один день в Империуме Всеотца. Поэтому ты не будешь здесь просто кивать и соглашаться, а дашь мне слово, что не появишься перед ними. Я не допущу, чтобы только одно твое присутствие обрекло их на преждевременную смерть. Теперь кивни и поклянись делать то, что д о лжно. Я все равно добьюсь твоего согласия, капитан Таремар.
Таремар кивнул. Казалось, даже это слабое движение стоило ему значительного усилия.
— Хорошо, — сказал Гримнар. — Конечно, дело не только в боевом духе. Ты и твои воины — последнее оружие, капитан. Мы не можем допустить, чтобы враг узнал о вашем прибытии.
Один из инквизиторов откашлялся.
— Что с Пожирателем Звезд?
Я заметил, что ярл Гримнар никогда не поворачивался спиной к представителям Инквизиции. Его недоверие зашло далеко — наверное, оно было глубоким, как старая рана. Мне стало интересно узнать об истории их ордена и о том, был ли у Анники доступ к нужным архивам.
— А что с ним? — спросил он у женщины с резкими чертами лица. В красных бархатных одеяниях она походила скорее на экклезиарха, чем на инквизитора.
Она вздохнула, словно уже устала от общения с Волками и их лордом.
— Где он?
Пару ударов сердца Гримнар просто смотрел на нее. Несколько волчьих стражей проследили за его взглядом. Один даже стянул шлем и уставился на нее, как на глупого ребенка.
— Мы уничтожили его, — медленно проговорил Гримнар, словно объясняя глупцу что-то до боли очевидное. — Взорвали его. Чего, во имя Всеотца, ты ждала?
И снова вздох.
— Где, — с подчеркнутой терпеливостью спросила она, — обломки?
Гримнар обернулся к ней всем телом. Рычание сочленений его брони утонуло в рыке, вырвавшемся из горла ярла.
— Мы… — низким хрипом он спародировал ее голос, — их также уничтожили.
— Они имели огромную ценность как объект для изучения, а…
— Заткнись, ведьма. Не заставляй меня убивать тебя, — Гримнар отвернулся, утратив к ней интерес. — Капитан.
— Ярл, — отозвался Таремар.
Волк снова указал на гололитический дисплей.
— Я собираю силы планеты — армии с последнего континента, — чтобы задержать врага у Стикса.
Таремар проследил за рукой лорда. Раздражение, которое он чувствовал, испарилось в тот же миг, сменившись усталым, мертвым спокойствием. Он — печальный герой, как выразился Дарфорд о капитане Аврелиане по пути на Армагеддон. Я не мог с этим поспорить, хотя не понимал, почему мордианец считал это важным.