Дар Менестреля
Шрифт:
— Конечно, я все расскажу вам теперь… А Переддин-то, старый дурак, никак не мог найти связи…
Онтеро грустно съежился на корме, глубоко задумавшись о чем-то о своем. Тич прижался к герцогу, и Ильмер ласково поглаживал мальчишку по голове, мрачно глядя вперед, в темноту открытого ночного океана, куда тащили лодку ветер и течение. Дастин забылся в тяжелом сне под шум волн, качающих лодку и несущих ее на верную погибель…
Серое небо накрывало такую же серую равнину, по которой извивалась безрадостная серая тропинка, скорее даже узкая дорога, утоптанная за много-много времени. Посреди дороги стояла женщина. Она медленно повернула
И вдруг Дастин понял зачем все они здесь. Этой женщине нужна помощь. Это ее дорога простиралась по серой равнине, это ее нужно проводить по этому пути, охраняя от бед и опасностей. Дастин вгляделся в нее. Глаза были старше, чем в том сне, и еще грустнее. Но тело было тем же, молодым, красивым, привлекательным. Взгляд его скользнул вдоль волос, шеи, плеч, вдоль неплотной легкой ткани платья… Дастин был уверен, что никогда в своей жизни не видел эту женщину, кроме как во сне. Но откуда тогда этот обман памяти, откуда он помнит ее фигуру, лицо?… Дастин облизал пересохшие губи и вспомнил какой-то сладковатый, давно забытый привкус.
Неожиданнно послышалась скрипучая усмешка. Невдалеке от женщины стоял отвратительный монстр и протягивал к ней руки, если только это можно было назвать руками. Время размышлений кончилось. С криком Дастин бросился навстречу монстру, намереваясь сбить его с ног, оттолкнуть, отбросить подальше. Но его опередили. Злой взгляд из-под бордового капюшона прорезал пространство, и воющий монстр провалился под землю. И снова кругом простиралась серая равнина без малейшего признака жизни, если не считать их четверых.
Незнакомец подошел к женщине, и Дастин удивленно обнаружил, что у него не возникает ни малейшего опасения за нее. Видимо незнакомец тоже пришел сюда с той же целью, как и те двое, что по-прежнему завороженно стояли за правым плечом менестреля. Женщина виновато подняла глаза и робко протянула руку. Мужчина бережно взял ее, чуть наклонил голову и так же виновато посмотрел в ее серо-зеленые глаза.
— Пора… — грустно произнес он. Женщина опустила глаза, чуть кивнула, и они пошли взявшись за руки по серой дороге. А Дастин и два монаха пошли следом за ними.
Однообразная серая равнина заполняла казалось не только пространство, но время. Нельзя было с уверенностью сказть сколько лиг они прошли, или может быть не лиг, а всего лишь шагов? Точно так же и время слилось в едином сером фоне, где час был неотличим от дня, а день от года.
И вновь послышался посторонний звук. Монстр еще безобразнее, больше и противнее стоял невдалеке, но уже не протягивал руки к женщине, а вопросительно смотрел на владельца багрового плаща:
— Это непорядок, мастер, — начал было монстр, — Ты же знаешь, она — наша. Зачем мешаешь?
— Пшел вон, — процедил сквозь зубы багровый, и монстр действительно тут же растворился в воздухе, успев лишь сокрушенно покачать головой.
Следующий демон был уже не столь миролюбив. Он неожиданно вырос посреди тропы и прогрохотал:
— Отойди, или я заберу и тебя тоже.
Багровый плащ загородил собой женщину и уставился прямо в пылающие глаза монстра. Но тот был видимо готов к этом и, чуть отвернувшись, усмехнулся и произнес:
— Не выйдет, мастер, сам знаешь, — а затем протянул когтистую лапу. Но рядом с багровым плащом встал серый. Спокойный ясный взгляд устремился на демона, и тот с проклятием отправился вслед за предшественниками.
Еще несколько раз демоны и монстры выскакивали неизвестно откуда порознь и группами, уже и незнакомец обнажил свою сияющую серебристым отливом шпагу, а Дастин все шел сзади и с ужасом ожидал, когда настанет его очередь присоединиться к бойцам.
И вдруг нападения прекратились, Вновь серая равнина поглотила время и расстояние и не было на ней никого, кроме женщины и четырех мужчин, идущих по серой дороге. Вдали показалась темная точка, кто-то шел навстречу. И вновь время и пространство исказились, заколебались в неверном свете. Вот он был далеко-далеко, и вот уже стоял перед ними. Статный красавец внимательно смотрел на стоящих и даже не улыбался.
— Что ж, — задумчиво произнес он, — побузили и хватит.
Шпага упала на землю с мелодичным звоном. Монах в сером плаще заступил дорогу, а багровый, преодолевая себя, встал с ним рядом.
— Довольно, — добавил неожиданный противник, — Вы же знаете, я лишь слуга, что сказано — то делаю.
Серый плащ в нерешительности опустил голову, багровый стоял как парализованный. Дастин тоже впал в какое-то непонятное оцепенение, равнина поплыла перед его глазами, и в его сознании, сначала тихо, а потом все громче и громче начала разливаться мелодия. И вот уже нету равнины, нету дороги, перед его глазами огромная зала с коврами и разукрашенными стенами. В ней полно народу, но с первого взгляда ясно, что все живет вокруг троих. Вокруг него и еще двоих. Дастин вглядывается в их лица и узнает монахов, стоявших рядом с ним на дороге. Только плащи у них уже другие. И лица другие. Старше, мудрее.
Но не только они привлекают внимание в зале. Волна черных волос сливается с черной тканью рядом. Волна каштановых волос легла на белоснежный рукав. Волна золотистых волос развевается рядом с Дастином. Но главное даже не это. Трое детей играют невдалеке. Дети богато одеты, но в остальном выглядят обычными детьми. И тут Дастин увидел их игрушки.
Сияющую корону, символ благословения на власть свыше, кокетливо надела на голову сидящая на коленках светловолосая девочка. Золотой скипетр, символ силы, дающей власть, вертел в руках темноволосый мальчик. А рядом второй мальчик рассказывал что-то этим двоим, держа в руках, и будто не зная что с ней делать, державу, символ всего мира…
Встряхнув головой Дастин пришел в себя. Мелодия прервалась и он опять оказался на серой равнине. Но только уже не было на ней непонятного противника, а стояли они пятеро, женщина, к которой тянулось сердце, темноволосый неизвестно почему знакомый незнакомец, и два монаха, рядом с которыми уже было не страшно ничто. А прямо перед ними текла река. Такая же серая как и вся равнина, полная тяжелой, как будто мертвой воды. У самомого берега стояла лодка, а в ней сидел лодочник.
Женщина прижалась к незнакомцу, медленно и грустно отошла от него и подошла к троим, стоящим в стороне — к Дастину и монахам. Потом опустила глаза и вошла в лодку. Багровый плащ попытался пойти за ней, но лодочник загородил ему дорогу, и багровый вскипел: