Дар речи
Шрифт:
Дамон был озабочен.
— У Бевингтона с воображением слабовато. В поведении он довольно официален.
Флетчер и декабрах смотрели друг на друга.
— Я знаю, что он разумен, но как доказать это?
— Если он разумен, — упрямо повторил Дамон, — он должен сообщаться.
— Если он не может, — сказал Флетчер, — то следующий ход — наш.
— Что вы хотите сказать?
— Нам придется научить его.
На лице у Дамона отразилось такое недоумение и озадаченность, что Флетчер расхохотался.
— Не вижу, что
— Я так и думаю, — ответил Флетчер. — Но это придется сделать все-таки. Каково у вас лингвистическое образование?
— Очень ограниченное.
— У меня еще меньше.
Они стояли, глядя на декабраха.
— Не забывайте, — заговорил Дамон, — что нам нужно сохранить его в живых. Это значит, что нам нужно кормить его. — Он кинул на Флетчера едкий взгляд. — Я думаю, вы допускаете, что он ест?
— Я знаю наверняка, что он живет не фотосинтезом, — ответил Флетчер. — Там недостаточно света. Кажется, Кристел отметил на микропленке, что они питаются коралловыми грибами. Погодите минутку. — Он направился к двери.
— Куда вы?
— Спрошу у Кристела. Он, конечно, записал содержимое их желудков.
— Он вам не скажет, — крикнул Дамон ему вслед.
Флетчер вернулся минут через десять.
— Ну? — скептически спросил Дамон.
Флетчер, казалось, был доволен собой.
— Главным образом коралловые грибы. Немного нежных побегов водорослей, стилаксовые черви, морские апельсины.
— Кристел рассказал вам все это? — недоверчиво спросил Дамон.
— Вот именно. Я объяснил ему, что оба они — декабрах и он — наши гости и что мы намерены обращаться с ними совершенно одинаково. Если декабрах будет есть хорошо, то Кристел тоже. Большего я и не хотел.
Позже Флетчер и Дамон стояли в лаборатории, глядя, как декабрах поедает черно-зеленые шарики грибов.
— Два дня, — кисло произнес Дамон, — а что мы сделали? Ничего!
Флетчер был менее пессимистичен.
— Мы сделали успехи в отрицательном смысле. Мы уже уверились, что у него нет звукового аппарата, что он не реагирует на звуки и, по-видимому, не умеет издавать их. Таким образом, для контакта нам остаются зрительные методы.
— Я завидую вашему оптимизму, — заявил Дамон. — Этот зверь не дает оснований подозревать у него способность или желание вступить в контакт.
— Терпение, — произнес Флетчер. — Может быть, он еще не знает, чего мы добиваемся, и, может быть, боится худшего.
— Мы не только должны научить его языку, — проворчал Дамон, — мы должны внушить ему мысль о возможности сообщаться. А тогда придумать язык.
Флетчер ухмыльнулся.
— За работу!
— Конечно, — отозвался Дамон. — Но как?
Они разглядывали декабраха, и черное пятно глаза смотрело на них сквозь стенку чана.
— Придется разработать систему зрительных сигналов, — сказал Флетчер. Эти 10 щупалец — самый
— Даст ли это нам достаточно возможностей?
— Думаю, что да. Щупальцы — это гибкие мускулистые трубки. Они способны занимать не менее пяти различных положений: прямо вперед, наклонно вперед, перпендикулярно, наклонно назад и прямо назад. А так как этих шупалец 10, то это дает нам 105 сочетаний — целых сто тысяч!
— Конечно, этого хватит.
— Наше дело выработать синтаксис и словарь — довольно трудно для инженера и биохимика, но мы должны сделать это.
Дамон начал интересоваться проектом.
— Все дело здесь в связности и в качественности основной структуры. Если дек хоть что-нибудь понимает, нам это удастся.
— Если нет, — добавил Флетчер, — то мы засыплемся, а Кристел разрастется, проглотив Био-Минералы.
Они уселись за лабораторный стол.
— Допустим, что у деков нет никакого языка, — сказал Флетчер.
Дамон неуверенно пробормотал что-то и растерянно провел пальцами по волосам.
— Не доказано. Откровенно говоря, я не думаю, чтобы это было даже возможно. Мы можем спорить о том, могут ли они жить всеобщей эмпатией, или чем-нибудь вроде того, но это может оказаться на целые светогоды от того, чтобы ответить, что же они делают.
— Они могут пользоваться телепатией, как мы говорили, они могут также испускать модулированные радиолучи, подавать условные точки и тире в каком-нибудь неизвестном субпространстве, гиперпространстве или интерпространстве… они могут делать что угодно такое, о чем мы и не слыхивали.
— Насколько я вижу, наше крайнее предположение — и наша крайняя надежда — состоит в том, что у них есть какая-то система сигналов для сообщения друг с другом. Конечно, как вы знаете, у них должна быть внутренняя система сигналов и сообщений: нервно мышечная структура с контурами обратной связи. Внутреннее сообщение есть у всякого сложного организма. Все дело в том, что для языка как средства классификации инопланетных форм жизни нужно уметь отличать подлинные общества индивидуально мыслящих особей от коллективного мнимого разума типа насекомых.
— И вот, если мы здесь имеем что-нибудь вроде общины муравьев или пчел, то мы погибли, а Кристел выиграл. Нельзя научить муравья говорить: у муравейника есть разум, у отдельного муравья нет.
— Итак, мы должны допустить, что у них есть язык или вообще какая-то общая обязательная система сигналов для сообщения между собою.
— Мы можем также допустить, что они пользуются каким-то путем, для нас недоступным. Как вам кажется, это разумно?
Флетчер кивнул.
— Назовите это рабочей гипотезой во всяком случае. Мы знаем, что не видели никаких признаков, чтобы дек пытался сигнализировать нам.