Дар сопереживания
Шрифт:
– Что поднимает мне цену в ваших глазах, не так ли? – заметил Бахуд.
– Ваши услуги будут более чем щедро оплачены, – проговорил Хаммади.
Бахуд широко улыбнулся, и Хаммади поразило неожиданное обаяние его улыбки.
– Если вы сумеете выполнить для нас довольно запутанное и трудное задание, – закончил он.
– Я сумею.
– Вы даже не хотите узнать, в чем состоит задание, прежде чем браться за его исполнение?
Бахуд пожал плечами.
– Я могу справиться с любым заданием.
Лодка мягко закачалась
Вынув из кармана куртки конверт, Хаммади протянул его собеседнику. В конверте содержалась газетная вырезка с фотографией.
– Вы, конечно, узнали его?
– Разумеется, – ответил Бахуд.
– В статье упоминается, что через четыре месяца он будет в Нью-Йорке.
Бахуд пробежал глазами статью, рассказывающую о планирующейся под эгидой Организации Объединенных Наций конференции по проблемам детства. Туда намеревались прибыть семьдесят один президент, премьер-министры и прочие главы государств. Заголовок объявлял 1989 год Годом Детей.
Закончив чтение, Бахуд насмешливо фыркнул. Какая чушь! Как будто мировых лидеров интересуют проблемы детей. Словно они могли им чем-то помочь, даже если бы хотели.
– Когда-то я тоже был ребенком, – сказал он и рассмеялся. Хаммади с любопытством посмотрел на него.
– Всегда вспоминаю это время с удовольствием, – продолжил Бахуд. – Я и папа. Я и мой дорогой папочка.
– Нам многое известно о вашем отце.
– Вы так думаете?
– Мы с ним родились и выросли в одной деревне. Сионисты называют сейчас деревню Мизре Рамон, тогда как ее подлинное название...
– Я знаю, Эль-Саф, – перебил Бахуд. – Моего дорогого папочку частенько одолевали ностальгические воспоминания о родных козах, скалах и о том, как вам каждый вечер приходилось перетряхивать постель на предмет наличия в ней скорпионов. Забавное, должно быть, местечко. Созданное точь-в-точь для моего папочки. Оно и сделало его таким, каким он был.
Хаммади подавил желание ударить наглеца.
– Это была ничем не примечательная маленькая деревушка, – заговорил он. – Уверен, пустое место в глазах человека с Запада. Но это был наш дом. Сейчас сионисты производят там электронные компоненты. Говорят, тамошний сухой климат очень подходит для нужд высокой технологии.
Хаммади завершил рассказ плевком в воду.
– Да, высокие технологии никогда не заменят хорошей козы, – со смехом резюмировал Бахуд.
Тага возблагодарил небо, что у него нет при себе оружия, иначе честь обязывала бы его броситься на обидчика. Впрочем, у него не было сомнений в плачевном исходе такого нападения. Взамен он тонко улыбнулся и кивнул на фотографию.
– Нам бы хотелось, чтобы этот человек был убит. Причем публично, на этой организованной ООН встрече.
– Почему именно
– Паблисити, – пояснил Хаммади. – Это произведет огромное впечатление, поскольку за встречей будет следить весь мир. И если одного из семидесяти убьют на ступеньках комплекса ООН, остальным станет здорово не по себе.
– Его смерть осчастливит очень многих, – заметил Бахуд.
Хаммади не смог подавить улыбку.
– И меня среди прочих. Однако, учтите, обстоятельства его смерти для нас важнее самого факта смерти. Недостаточно просто пристрелить его, надо представить дело так, что он пал жертвой сионистского экстремизма.
– Сионистов? – удивился Бахуд.
– Что в этом удивительного? У кого на это имеются самые веские причины, как не у них?
– Вы принимаете меня за сиониста?
– Нет, но надеюсь, сионисты примут вас за своего. – Посмотрев на берег, Хаммади вновь не сумел различить в толпе телохранителей. Выражение лица Бахуда, однако, показывало, что тот их видит. – Вы внедритесь в маленькую кучку фанатиков из Нью-Йорк-сити. Они называют себя Сионское Братство. Сейчас это крошечная, недееспособная и предельно бестолковая группа недовольных, которые в основном занимаются пустой болтовней и пытаются срывать митинги неонацистов. Они много кричат о насилии, но все их действия пока остаются на словах. Вам предстоит превратить их в мощный мобильный отряд, способный на подобного рода убийство.
– Как я это сделаю?
– Решать вам. Вдохновите их, очаруйте. Покажите им выгоды насильственного пути разрешения проблем. Мы наметили предварительную мишень, ликвидацией которой они заявят о себе, как о реальной силе. Полиция должна воспринимать их всерьез, прежде чем вы нанесете основной удар. В этом случае все поверят, что это их рук дело.
– Таким образом вы не только избавитесь от него, – Бахуд постучал пальцем по фотографии, – но и поднимите в мире огромную волну антисионистских настроений.
– Таков наш план, – подтвердил Хаммади.
– Превосходно. Для вас. А что с этого буду иметь я?
Хаммади поправил очки.
– В нашем распоряжении находится нефтяная скважина, которая качает нефть только для вас, мистер Бахуд. Как вам это нравится?
– Я не в восторге, – откликнулся Бахуд. – Давайте так, оставьте нефть себе, а я получу причитающееся мне наличными.
– Хорошо, – согласился Хаммади. – Это три миллиона долларов. Вы получите их по частям.
Бахуд промолчал. Его взгляд скользнул по берегу, разнокалиберным катерам и лодкам на озере, затем вернулся к Хаммади.
– Первую – на сумму пятьсот тысяч – после того, как успешно проникнете в Соединенные Штаты.
– Что удержит меня от того, чтобы исчезнуть с деньгами?
– Жадность, – откровенно ответил Хаммади.
Бахуд рассмеялся, сверкнув чудесной улыбкой.
– Верно, вы правы.
– И еще сознание, что с этого момента мы объявим на вас смертельную охоту.