Дар
Шрифт:
— Ладно, мам. — Я закатываю глаза, когда прохожу мимо нее, чтобы она не видела.
— И не закатывай глаза, — резко говорит она.
Черт возьми, я ненавижу, что она всегда знает, что я думаю. Или делаю.
— Я не закатывала. — Я закатывала. Я улыбаюсь.
— Я знаю, ты думаешь, что я слишком опекаю тебя. — Да! — Но я просто беспокоюсь.
Я опускаюсь на пассажирское сиденье, как только мама открывает брелоком дверь машины. Она права, она действительно такая. Может, она решительная и жесткая в зале суда, но дома она мама. Я знаю, что она любит меня и сделает все, чтобы защитить меня.
— Я знаю, — говорю я тихо.
Мама выезжает с подъездной дорожки и поворачивает к школе. На Bluetooth в машине кто-то звонит, и она отвечает на вызов. Это не редкость — мама постоянно говорит по телефону, а на ее ноутбук постоянно приходят сообщения. Так было с тех пор, как я себя помню: мама на работе, а папа — главный по хозяйству. Не поймите меня неправильно, когда мама нужна, она бросает все, чтобы убедиться, что с папой и со мной все нормально.
Однажды она работала над уголовным делом, в котором обвиняемый был одним из главарей мафии. Это все, что мама мне сказала, и сказала она мне это только потому, что наняла для меня телохранителя. Знаю, это безумие, но она сказала, что должна сделать это для душевного спокойствия. Это было несколько лет назад, когда она была чуть более принципиальной. С тех пор она немного притормозила.
Я надеваю наушники и отвлекаюсь, слушая музыку. Глядя в окно, я смотрю на ведущую к школе дорогу.
Мы останавливаемся на обочине.
— Я заеду за тобой, — говорит мама.
— Не возражаешь, если Даллас отвезет меня домой? — спрашиваю я.
Линия ее челюсти становится тверже, когда она сжимает губы.
— Если ты приедешь домой сразу после школы и никуда не пойдешь.
— Ладно. Я сообщу тебе, если что-то изменится, хорошо? — спрашиваю я.
— Если почувствуешь боль… или дискомфорт, или что-нибудь еще. Позвони мне, и я приеду, чтобы забрать тебя.
Да, я знаю, мам.
— Ладно.
Мама наклоняется и целует меня в щеку.
Я тут же краснею от смущения.
— О боже, мама! Зачем ты это сделала? — я стираю ее поцелуй с лица и смотрю вокруг, чтобы убедиться, что никто этого не видел.
— О, прости. — Мама никогда умела скрывать свои чувства. Я вижу, как на ее красивом лице проступает боль, и чувствую себя отвратно. — Если я не получу от тебя вестей, то буду считать, что ты приедешь домой с Даллас.
Она разворачивается вперед и опускает на глаза свои солнечные очки.
Проклятие.
— Спасибо за все, мама. — Я наклоняюсь и целую ее.
Ее лицо озаряется счастливой улыбкой.
— Спасибо, — говорит она. — Хорошего первого дня в школе, дорогая.
— Пока, мам.
Я выхожу и закрываю дверь. Перекинув сумку через плечо, я направляюсь туда, где, как я знаю, будет Даллас. В это время она обычно находится в одной из лабораторий, препарирует что-нибудь или опробует новую формулу, над которой работает.
Первое, что я делаю, это иду к своему шкафчику, чтобы оставить сумку и взять ноутбук — он нужен на первых уроках. С ноутбуком подмышкой я направляюсь в лабораторию. В коридорах непривычно тихо, но это может быть потому, что я пришла чуть раньше, чем обычно.
Мимо проходят небольшие группки людей. Ученики либо уткнулись в телефоны, либо выглядят полусонными, как будто не хотят быть здесь. Уже возле лаборатории я замечаю яркие фиолетовые волосы Даллас, склонившейся над столом. Она проводит рукой по волосам и делает глубокий вдох.
Я не могу не улыбнуться. Она любит фиолетовый. Просто до безумия. Даже ее туфли фиолетовые. Черт, у Даллас фиолетовые ручки, фиолетовые волосы, кольцо в носу, сережки, и она носит фиолетовую одежду — да все! Родители купили ей машину на семнадцатый день рождения, и она тоже фиолетовая. Но внешность Даллас вовсе не похожа на ее душу. На первый взгляд она вся такая жесткая и громкая, но на самом деле Даллас тихая и очень умная. Из нас двоих она единственная, кому не нужно учиться, но она все равно учится.
Мои родители любят ее так же, как ее родители любят меня. Мы были лучшими подругами с начальной школы. Она скромница и самый милый человек на свете, а я известна как «дочь судьи Мерфи», что означает, что меня всегда приглашают на вечеринки, и люди очень добры ко мне. Я вижу их притворство, но меня это не беспокоит. Даллас и я очень близки, и у нас есть еще несколько классных друзей, с которыми мы проводим время.
Раз уж дверь в лабораторию открыта, я захожу.
— Черт возьми, ты будешь работать? — ворчит Даллас про себя. — Глупая формула, кто тебя написал? Правильно, я.
Она хлопает рукой по металлическому столу и раздраженно хмыкает.
— Бедный стол, — говорю я, стоя у двери.
Даллас мгновенно поворачивает голову, ее губы растягивает широкая улыбка. Ее глаза расширяются, она вскакивает с места, опрокидывая стул. Даллас бежит ко мне и со всего разбега врезается в меня, чтобы обнять.
И вдруг меня больше нет в школе. Я в торговом центре, иду рядом с Даллас и своей копией.
— Он симпатичный, — говорит она, глядя на парня, идущего нам навстречу.
Но он не смотрит на нее. Его взгляд прикован к другой версии меня.
— Что происходит? — спрашиваю я. Я смотрю на свое второе «я» и на Даллас, отчаянно пытаясь понять происходящее.
— Он на тебя смотрит. — Даллас толкает меня плечом.
Мое второе «я» ей отвечает:
— И он довольно симпатичный.
Парень замедляет шаг. На нем костюм по фигуре, и он немного старше нас, может быть, чуть за двадцать. Он чисто выбрит, у него твердый квадратный подбородок и самые опасные темные глаза, которые я когда-либо видела.