Дарданелльское сражение
Шрифт:
Однако Коробке не повезло. Едва он удалился от своих кораблей, как сразу же нарвался вблизи залива Кала-мото на две французские корсарские лодки, вооруженные фальконетами. У самого ж Коробки имелась лишь пара пистолетов да шпага. Ни бежать, ни защищаться по причине маловетрия возможности не было. Коробка собрал своих матросов.
– Делать нечего! – сказал он. – Видимо, нам суждено погибнуть, ибо плен для россиян считаю позором!
– Видно, на все воля Божья! – грустно отвечали матросы и отправились вооружаться кто чем может.
Внезапно в разговор вмешался
– Зачем погибать и зачем отправляться в плен, не лучше ли поступить иначе! – Это еще как? – искренне удивился Коробка.
– Очень просто! Вы возвращаете мне судовые бумаги, а сами с вашими людьми прячетесь в трюм! – А как же французы? – Положитесь во всем на меня!
Видя, что русский офицер сомневается, шкипер троекратно перекрестился:
– Словянин никогда не предаст словянина, ради наживы! Верьте мне!
Коробка бросил взгляд на французских корсаров. Обе лодки уже подходили к требаке. Вот с борта одной из них прозвучал предупредительный выстрел. Надо было что-то решать и решать немедленно.
– Я согласен! – сказал лейтенант. – Буду надеяться, что все обойдется!
– Верьте мне, я вас не подведу! – еще раз сказал шкипер, принимая от Коробки все свои документы.
Едва за лейтенантом и его матросами закрылись засовы самого дальнего трюма, как по палубе уже застучали каблуки забравшихся на судно французов. Их офицер тщательно осмотрел все паспорта.
– Как вам удалось вырваться невредимым из Рагузы? – с удивлением спросил он шкипера. – Русские рыщут возле нее, как стая голодных волков!
– Смелым всегда сопутствует удача! – отозвался Паоло.
– Тогда желаю удачи и в дальнейшем, однако советую быть крайне осторожным, ибо русские могут находиться очень близко!
Знал бы только французский офицер, как близко на самом деле находятся в этот момент русские!
Едва лодки отвалили от требаки на достаточное расстояние, Паоло выпустил моряков из трюма.
– Все обошлось как нельзя лучше! Я так переживал за вас, что забыл о своих товарах! Вот мои документы. Я опять, как и прежде, ваш пленник!
– Почему вы поступили столь благородно и по своей воле лишились всего своего капитала? – спросил пораженный поведением шкипера Коробко.
– Лучше зависеть от великодушия вашего адмирала, чем быть освобожденным французским корсаром! – ответил шкипер.
Прибыв в Катторо, Коробка первым делом сообщил Сенявину о необычном происшествии в море. Главнокомандующий, умеющий ценить благородство, тут же написал поверх представленного лейтенантом рапорта: «Требаку с грузом возвратить шкиперу. Отдать на волю его выбрать порт, в коем мог бы он выгоднее продать оный. За освобождение офицера и людей в награждение 200 червонцев и дать открытый лист для свободного пропуска во все блокированные гавани, куда бы шкипер ни пожелал». Прочитав бумагу, Паоло прослезился:
– Я же говорил, что славянин славянину всегда во всем поможет!
– А как же иначе! – кивнул Коробка. – Мы же одной крови!
Поступок Сенявина в самое короткое время стал широко известен по всех Адриатике. Последствия же его оказались самыми неожиданными! Теперь рагузинские торговые суда не избегали встречи с российскими корсарами, а сами спешили в Катторо, чтобы побыстрее передаться в руки Сенявина, зная, что тот их не обидит. У добровольно сдавшихся груз не конфисковывали, а покупали, поэтому вскоре желающих иметь дело с французами, даже из числа их союзников, стало все меньше и меньше.
Крейсирование отряда Митькова у неприятельских берегов было не из легких. Хотя настоящей боевой работы было мало, но изнуряли постоянная жара и нехватка воды. В день каждому, вне зависимости от чинов, выдавался всего один стакан. Когда исчерпали последние запасы, каперанг Митьков организовал целую операцию по пополнению водных запасов.
Для начала на пустынном побережье присмотрели. родник. Затем собрали флотилию гребных судов с пустыми бочками, которые под прикрытием шебеки «Забияка» подошли к берегу. Пока матросы наливали ключевой водой бочки, солдаты во главе с поручиком Вечесло-вым заняли прибрежную высоту. Убитых, слава Богу, не было, но раненые имелись.
Когда бочки перегружали на палубу «Венуса», Раз-возов перекрестился:
– Вот истинно святая водица, за коею плачено кровью!
В один из дней вахтенные обнаружили идущую от берега лодку под белым флагом.
– Это еще что за новости нам везут? – заволновались на судах.
В лодке оказался французский офицер, который прибыл сообщить, что между Россией и Францией заключен мир и пора снимать морскую блокаду.
Каперанг Митьков французам не поверил. Для выяснения обстановки в Катторо была отправлена одна из шебек. Французам же было сказано, что до получения подтверждения о мире от командующего блокада будет продолжена. Но в кают-компаниях стало заметно веселее.
– Как знать, – говорили молодые офицеры. – Если все окажется правдой, глядишь, скоро и домой отправимся!
– Мир миру рознь! – осаждали их более опытные. – Главное, чтобы условия для матушки-России были приемлемы! Не для того мы сюда плыли, чтобы без выгоды уходить!
Новости и слухи на судах распространяются почти мгновенно, а потому повеселели и на матросских палубах. Здесь тоже мечтали о родных краях, о затерянных в глуши великоросских лесов деревеньках.
Кто мог знать тогда, что от российских берегов моряков отделяют долгие годы и тяжелейшие испытания, выдержать которые удастся далеко не всем.
В один из дней в катторскую гавань вошел бриг под австрийским флагом. К Сенявину заявились нежданные гости: генерал Беллегард и полковник Лепин. Оба изысканные венские кавалеры, графы и уполномоченные имперские комиссары.
– Ваш император велел вам в знак дружбы с нашим императором отдать нам Катторо! – заявили они со всей аристократической утонченностью.
– Первый раз об этом слышу! – ответил российский вице-адмирал со всей тамбовской неучтивостью. – Да и на что он вам?