Дарданелльское сражение
Шрифт:
Вскоре пришел указ о присвоении командиру «Рафаила» звания капитана 1-го ранга. А затем началась усиленная подготовка к плаванию, и Лукин переселился на корабль. До отплытия в южные моря оставались счита-ные дни.
Утром 18 августа 1806 года к уходящим в дальнее плавание судам прибыл парусным катером Александр Первый. До этого император осмотрел только что вернувшийся из первого российского вояжа шлюп «Нева», капитан которого Иван Крузенштерн,
– Как жаль, что мы приехали без дам! – посмеялся он, завершив ознакомление с экзотическим искусством «тату». – Представляю, как бы им пришлось сейчас краснеть от сей папуасской живописи!
После «Невы» Александр наскоро осмотрел адмиралтейство и штурманское училище, после чего велел везти себя в отряд Игнатьева. Корабли его были выстроены к кильватерную колонну как раз на том месте, где в мае 1790 года Кронштадтская эскадра адмирала Круза отбросила в двухдневном сражении шведский флот от Петербурга. Игнатьев (сам участник тех событий) поставил именно здесь свои корабли не случайно.
Едва в подзорные трубы был усмотрен императорский штандарт, как с кораблей загремели салютные залпы, пущенные по реям команды разом закричали протяжное «ура». Александр был в тот день в хорошем настроении, а потому милостив и улыбчив. Здороваясь, он обошел все корабли. Прибыв на «Рафаил», император спустился в трюм, отведал матросской каши и оглядел абордажные орудия.
– А можешь ли ты, Дмитрий Александрович, пушку поднять? – ни с того ни с сего обратился он к Лукину.
– Это всегда можно, ваше величество! – улыбнулся тот. – Дело привычное!
Подойдя к шестифунтовому фальконету, Лукин легко приподнял его руками и, оттащив шагов за десять, бережно поставил на палубу.
– Да, силой тебя Господь не обделил, – покачал головой император. – С желанием ли идешь ты в поход?
– Какой же моряк, ваше величество, откажется от столь многотрудного, но славного плавания? Это же не в луже Финской карасями барахтаться!
– А в каком положении семейство свое оставляешь? – продолжал расспросы император.
– Известно, в каком, – усмехнулся Лукин. – В ожидательном! На то и семья моряка, чтобы с моря его поджидать. В остальном же надеюсь, что она сможет иметь покровителя в лице вашего величества!
– Не изволь беспокоиться, Лукин, все, что должно, я исполню с тщанием. За семейство свое будь спокоен!
На «Рафаиле» сыграли парусную тревогу. Император, поглядывая на карманные часы, лорнировал бегавших по палубе матросов. Павел Панафидин, заведовавший бизань-мачтой, изнервничался вконец, боясь к тому же порвать свой единственный парадный мундир. Однако матросы справились со своей задачей прекрасно, да и мундир уцелел. К Александру подошел Лукин:
– Паруса поставлены, ваше величество! Рифы взяты, а марсели подняты!
Александр еще раз взглянул на часы: с момента подачи команды прошло не более трех минут.
– Превосходно! Молодцам марсовым от меня по целковому, всей команде по лишней чарке, господам офицерам мое благодарение, а тебе, Дмитрий Александрович, спасибо и счастливого пути! – сказал Александр, покидая палубу «Рафаила».
Затем император отобедал у Игнатьева, рассеянно поглядел представленное артиллерийское учение и, наконец, пожелав всем счастливого пути и боевых подвигов, сел на катер, который сразу же взял курс на Петербург.
Вместе с большой императорской свитой прибыл и молоденький чиновник Министерства иностранных дел Павел Свиньин. Ни командиру, ни офицерам было не до него. Чиновнику дали матроса, и тот отнес его саквояж в одну из офицерских выгородок. Там он и остался сидеть, с трепетом вслушиваясь в грохот салютационных залпов. Достав из саквояжа тетрадь в тяжелом переплете, чернильницу и связку гусиных перьев, чиновник отточил ножиком одно из них и записал на первом листе витиеватыми буквами: «Приключения на флоте». Затем переправил: «Воспоминания на флоте», прикинув, что к моменту возвращения домой все приключения уже станут воспоминанием. Эти воспоминания впоследствии будут читать многие поколения благодарных потомков…
Еще не скрылся из виду черно-желтый штандарт, как корабли Игнатьева начали дружно сниматься с якорей и вступать под паруса. Только в отношении «Флоры» все не было никаких указаний и сигналов.
– А вдруг нас не пошлют? Вдруг решили оставить? – невесело переговаривались меж собой корветные офицеры, припомнив сразу ходивший слух о решении послать с отрядом вместо еще неготовой «Флоры» какой-нибудь старый шлюп.
Услыша такие речи, к говорившим подошел командир. Слухи о возможной посылке в Средиземное море старого шлюпа Всеволод Кологривов отверг сразу.
– Не было таких разговоров наверху! Война только начинается и всем ее еще вдосталь достанется!
– Смотрите! – закричал внезапно кто-то из мичманов.- Катер с государем направляется к нам!
И точно! Катер Александра Первого полным ходом шел к одинокому корвету. Когда он поравнялся с «Флорой», стоявший во весь рост в кормовой каретке император зычно крикнул: – Здорово, молодцы!
– Здравия желаем ваше императорское величество! – раздалось в ответ.
– Торопитесь… дивизиею… желаю… плавания! – ветер донес уже лишь обрывки фраз с быстро удалявшегося катера.
– Рады стараться! – заученно кричала вдогон команда.
– Ну вот, господа, а вы сомневались! – обернулся к своим офицерам Кологривов.
Когда сутолока отплытия несколько спала, капитан-командор Игнатьев велел позвать к себе представителя Министерства иностранных дел. Свиньин, робея, переступил комингс командирской каюты.
– Очень рад видеть у себя столь молодого, но важного гостя! – улыбаясь, поприветствовал капитан-командор.