Дарданелльское сражение
Шрифт:
Было совершенно очевидно, что долго корпус судна таких ударов не выдержит и время жизни корвета исчисляется всего лишь несколькими часами. Проливной дождь с градом дополняли и без того жуткую картину кораблекрушения.
На шканцах совещались, что делать дальше. Стоя по пояс в пенных бурунах очередной волны, офицеры решали свою судьбу. Решение было единогласным и скорым: бросать за борт все тяжести, хоть немного облегчая судно, а затем свозить команду на берег.
В воду полетели пушки и ядра, пороховые бочки и запасной такелаж, но толку от этого было мало. «Флору» все так же неистово колотило о камни, и каждый новый удар казался последним…
В полдень 28 января капитан-лейтенант Кологривов решился, наконец, покинуть судно.
– «Флору» нам уже
С большим трудом удалось спустить последний, еще не разбитый, четырехвесельный ял. По перлиню, закрепленному на корвете, на нем отправился к берегу лейтенант с четырьмя матросами-добровольцами. Офицер решился добраться до берега, закрепить там другой конец перлиня и затем по нему на яле начать переправлять команду с корвета. Но храбрецам не повезло. Прибоем ял разнесло в щепки о камни. Однако добровольцы все же дело свое сделали. Они не только спаслись сами, ко и сумели удержать ходовой конец перлиня, который тут же закрепили на ближайшем камне.
Теперь матросы по одному бросались в кипящую воду и, держась за перлинь, плыли к берегу. Со спасением надо торопиться, так как «Флора» трещала, не переставая.
– Жив останусь, по возвращении мастера Исакова в усмерть упою! – стараясь заглушить шум прибоя, кричал старшему офицеру Кологривов. – За то, что судно столь добросовестно сработал. Схалтурил бы, и лежать нам всем уже на дне!
Эвакуацию команды начали с самых молодых матросов. К ночи на берег были свезены все матросы и лоцман-черногорец. Затем переправились офицеры и боцман. Последним, оставшись верным букве устава, покинул «Флору» Кологривов. Перед тем, как прыгнуть в воду, капитан-лейтенант в последний раз оглядел свое погибающее судно:
– Прощай «Флорушка», так уж получилось! – словно извиняясь, бросил он на прощание.
Лицо командира было мокрым то ли от брызг, то ли от слез…
Во время переправы на берег погибли шесть малолетних юнг. Не умея хорошо плавать, мальчики быстро слабели, выпускали из рук канат и шли ко дну. Крики погибавших заглушал рев шторма, и никто не мог им помочь…
Измученная, окоченевшая команда собралась на берегу. У кого-то из офицеров в кармане сюртука нашелся кремень. С его помощью кое-как высекли огонь. Развели костры. Немного обсушившись, улеглись спать. Ветер был по-прежнему холоден, а проливной дождь быстро залил костры. Однако люди, тесно прижавшись друг к другу, спали как убитые.
На рассвете проснувшись, моряки увидели, что от их красавицы «Флоры» остался только несуразный, избиваемый волнами остов. Глядя на тягостное зрелище, многие плакали. Корвета более не существовало.
Спустя месяц останки разбитой волнами «Флоры» обнаружил бриг «Феникс». По приказу командира остов несчастного судна сожгли. Однако о судьбе спасшихся моряков ничего узнать тогда не удалось.
Страшный шторм, помимо «Флоры», погубил и бриг «Аргус», тот самый, что был совсем недавно куплен в Англии. По ошибке лоцмана «Аргус» был поставлен на мель у Корфу и уничтожен штормовыми волнами. Команду и грузы, впрочем, спасли. Потерпели от шторма и союзники англичане. Британский флот потерял 64-пу-шечный линейный корабль «Афинянин», разбившийся о каменную скалу у Сицилии. При этом погиб капитан Реинсфорд и три с лишним сотни матросов.
«Венус» покидал Катторо одним из последних. Бро-невский хотел было попроситься перевестись на один из тех кораблей, что оставались в Адриатике, однако в последний момент посчитал это малодушием и от затеи своей отказался.
Расставание с Машей было очень грустным. Он что-то говорил, рассказывал, как пользоваться денежным аттестатом, который оставлял, помимо наличных денег, а она, казалось, совсем не слушала. Нет, Маша не билась в истерике и не рыдала, она лишь молча и неотрывно смотрела на него. – Почему ты так на меня смотришь? – Потому, что хочу насмотреться! – Поверь, все будет хорошо, и мы скоро увидимся!
– Я буду молиться за тебя и ждать хоть тысячу лет! Как всегда, Maшa провожала его, стоя на кромке причала. Володя долго еще мог видеть ее маленькую фигурку.
Большинство офицеров, наоборот, было настроено весело. Помимо ожидания морских баталий с турками, все были рады возможности побывать на Корфу. Дело в том, что там можно было от души повеселиться на Спьянадо, на маскарадах и в театрах. Да и обольстительные гречанки умели обманывать бдительность своих ревнивых мужей.
Обиталище древних фиаков встретило «Венус» частоколом мачт и шумным многолюдием улиц. Еще никогда ранее Россия не имела в Средиземном море столь большого и мощного флота. Помимо боевых кораблей, здесь стояло множество купеческих, и если греки, ита-льянцы и славяне плавали теперь исключительно под российским флагом, то обилие иных знаменных полотнищ говорило о том, что Корфу стал одной из важнейших гаваней всего Средиземноморья. Остров и город процветали: склады ломились от товаров, а торговый оборот за день превышал то, что раньше делали за целый год. Ресторации и трактиры работали круглосуточно, гремела музыка и праздник, казалось, никогда не прекращался. В то время на Корфу не осталось бедняков, да и приезжие торговцы и ремесленники сколачивали себе капиталы за считаные недели. А потому едва вице-адмирал Сенявин прибыл из Катторо на Корфу, как местное верховное собрание постановило в знак признательности и благодарности за процветание острова поднести вице-адмиралу от лица республики Семи Островов золотую шпагу с бриллиантами и золотой жезл почетного правителя. Дорогие подарки вручал при огромном стечении народа президент республики Савио Анино и полномочный министр Моцениго.
С прибытием Сенявина на Корфу началось укрепление крепостей, ибо до албанского берега было рукой подать, а что на уме у находящегося там Али-паши Янин-ского, не знал решительно никто.
Тогда же Сенявина известили, что английское правительство через поверенного в делах в Лондоне графа Татищева настаивает, чтобы к английскому флоту в Архипелаге были присоединены четыре русских линейных корабля под командой контр-адмирала Грейга, а еще два посланы были для защиты Сицилии. Сенявин возражал категорически:
– В преддверии большой морской войны не пристало мне раздробляться! А если какое вспомоществование англичанам надо будет, то я сам на месте решу, как и когда им помогать!
Вскоре вернулся посланный ранее в Черное море корвет «Павел», который успел дойти лишь до острова Хиоса, где узнал от нашего консула, что Порта вступила в войну с Россией и приступила к боевым действиям. Тогда же стало известно, что турки захватили шедший в Средиземное море из Севастополя бриг «Сфинкс».
– Ну теперь, кажется, все разъяснилось окончательно! – перекрестился Сенявин. – Как камень с души!
Тотчас же последовало распоряжение капитан-командору Баратынскому вступить в командование войсками и флотом в Адриатике. Для защиты Корфу были оставлены два линейных корабля и десяток мелких судов под началом капитана 1-го ранга Белли, оборону крепостей острова возложили на генерал-майора Назимова. Крепость и остров Санта-Мавра, наиболее близкая к Али-паше, а поэтому и небезопасная от его посягательств, была поручена генерал-майору Штетеру и графу Моцениго, как гражданскому начальнику. Объявлен был и новый набор в добровольческий легион, на который откликнулось немало албанцев и морейцев. Во главе легиона встали русские офицеры. На верфи в Гуви спешно ремонтированы суда, назначенные к походу в Эгейское море. Выходя на рейд, они днем и ночью грузили припасы. Корфу жила ожиданием скорых побед над турками. Офицеры уходящих в Архипелаг кораблей писали на Родину короткие письма: «Дорогие мои! Отныне не обещаю так верно и часто уведомлять вас о своих делах. Плывем воевать с турками в Дарданеллы. Надеюсь вернуться живым, хотя, быть может,роковое ядро или пуля прекратят мою переписку. Но что будет угодно Богу, лучше лечь за Отечество в бою, нежели помереть от болезни на пуховиках! Молитесь. Не поминайте лихом, прощайте!»