Даром
Шрифт:
— Думаю, тебе надо ехать с этими людьми, Костя, — говорит наконец Михаил нарочито спокойным голосом. — Когда еще выдастся такая возможность…
— Папа, но как же ты? — мальчик хуже владеет эмоциями — его голос дает петуха. — Я не хочу, чтобы ты оставался здесь!
— Со мной все будет хорошо, не переживай. А вот тебе лучше пока побыть в городе. Я скоро к тебе приеду, — Михаил поворачивается к нам: — Хорошо, Костя поедет с вами.
Не знаю, ценен на самом деле Дар Кости или нет, но, похоже, здесь творится что-то такое, из чего пацана в любом случае стоит вытащить.
За дверью нас ждет Бубновский.
— Косте придется на время уехать с этими людьми, — говорит ему Нифонтов-старший.
— Дело ваше, — на удивление спокойно соглашается Бубновский. — Пусть пока вещи соберет… О, вот что вспомнил! Посылочку надо передать другу одному. Пойду соберу, а вы тут пока посидите. Встречаемся через четверть часа.
Звучит достаточно естественно — поселок далеко от города, глупо не использовать оказию. Но по встревоженным взглядам, которыми обмениваются отец и сын, понимаю — что-то здесь нечисто. Однако спорить глупо, да и четверо… уже пятеро вооруженных мужчин, будто невзначай собравшихся возле дома, всем своим видом как бы намекают, что не стоит педалировать конфликт.
Возвращается Костя с рюкзачком. Входит Бубновский и передает ему сверток размером с книгу. Мы идем к пристани. Пятерка мужчин следует за нами, и я не могу отделаться от ощущения, что нас конвоируют.
Катер там же, где мы его оставили. Поднимаемся на борт. Костя машет отцу рукой.
— Эй, а где бензин наш? — спрашивает Серега. — Две канистры же было…
— Прибрали, — отвечает Бубновский. — Мы топливо в лодках не храним, чтобы соседей не провоцировать, а то были случаи… Да мы принесем, вы заводитесь пока.
Серега заводит мотор. Что-то не то со звуком, кажется, раньше было по-другому. Серега перегибается через борт и разглядывает мотор. Тот еще пару раз чихает и глохнет.
Бубновский и его свита смотрят на нас с берега. Они даже не пытаются изобразить, будто удивлены.
Серега пару минут возится с мотором и сообщает:
— Похоже, карбюратор забился.
— И где же ты бензин брал, участковый? — без особого интереса спрашивает Бубновский. — Небось, дерьма какого-нибудь налили. Бывает, что уж там. Ладно, автономщики никого в беде не бросают, правда, мужики?
Мужики мрачновато ухмыляются.
— Вычистим ваш карбюратор и горючки нормальной дадим, — продолжает Бубновский. — Вот только дело это небыстрое. Вы на ночь у нас оставайтесь, дом как раз есть пустой. А утром поедете себе спокойно. Идет?
Переглядываемся с Серегой и нехотя киваем. Ежу понятно, что тут какая-то подстава, но не то чтобы у нас оставались варианты.
— Вот и хорошо, — Бубновский чуть склоняет голову набок. — Оружие только сдайте до утра. Внутри периметра вам опасаться нечего.
Дело пахнет керосином. Их шестеро. Допустим, одного я заторможу Даром, а выстрелить успею в скольких, прежде чем нас полоснут очередью? В одного, двоих? Нет смысла по-любому. Не Рэмбо я, что поделать. Если только Серега их успокоит… но он уже достает свой пистолет и протягивает рукоятью вперед. Деваться некуда — делаю так же.
Нас проводят в один из пустующих домов — теперь уже в открытую под конвоем. Мощный засов на двери… снаружи. Спрашиваю, где здесь сортир; бородатый мужик приносит и носком сапога пихает в нашу сторону грязное ведро. Еще нам бросают пластиковую бутылку — надо полагать, с водой. На этом гостеприимные хозяева считают свой долг выполненным. Они закрывают дверь, и снаружи раздается лязг замка.
Окна у дома заколочены. Мощные бревенчатые стены. Пара деревянных лавок. Все.
Накидываюсь на Серегу:
— Ты чего на пристани Дар не применил? Пока они спокойные стояли бы, мы бы ушли в одной из их лодок.
— Вот сразу видно, Сань, что не на воде ты вырос, — вздыхает Серега. — Видел, как лодки причалены? На цепи, под замок. Ключи мы где бы взяли? Да и без горючки далеко не уйти. Ее и правда в лодках не хранят, не только они, это общее здесь правило. Ты же в городе деньги россыпью на сиденье машины не оставляешь? Вот так и тут. А потом, они тут каждый островок, каждую протоку знают, как то, что у собственной бабы под юбкой. Десять минут форы нам бы не дали ничего.
— Мог карбюратор случайно засориться?
— Да какое… Я моторки с одиннадцати лет вожу. Бензин беру на проверенном складе, прикинь, не у леваков. Подстава это, Саня. Сахару, наверно, сыпанули нам в бак, пока мы эту «посылочку» дожидались…
— Ясно-понятно… А утром выяснится, что Костя передумал с нами уезжать. Или вдруг очень тяжело заболел. И это в самом лучшем случае…
— А в худшем?
— В худшем — прикопают нас с тобой где-нибудь в ивняке, Серега. И скажут, что не было никаких посетителей.
— Не рискнут. Товарищи в отделении знают, куда я ушел.
— Говоришь, он опер бывший, этот Бубновский?
— Да еще какой! Говорю же, легендой был в городе.
— Значит, он думает, как опер… У них тут что-то стряслось, Серега. Причем недавно, раз еще месяц назад Костю спокойно в больницу отпускали. Потому, может, и Кедров этот твой сгинул без следа. И никого, кто мог бы об этом рассказать, они выпускать отсюда не намерены.
Сидим. Натурально, как зэки, на киче чалимся, вон даже параша есть и лавки вместо нар. В студенчестве мы с приятелями как-то в обезьянник загремели по пьяной лавочке, но это ни в какое сравнение не идет. Там мы анекдоты травили, а здесь стены давят.
За окном быстро темнеет. Под лавкой нахожу лампу «летучая мышь», но незаправленную. Пытаюсь разрядить обстановку:
— На столе горела лампа, но Света не давала…
Серега усмехается так криво, что я сразу жалею о своей шутке юмора. Лучше уж вернуться к анализу нашей непростой ситуации:
— Так значит… если у Кости правда Дар связываться с кем угодно… похоже, у пацана здесь будут большие проблемы.
Хреново… выходит, мы своим приездом парня неслабо так подставили.
— Да. Причем раньше тут о его Даре могли не знать, но теперь, когда мы приехали — с него не слезут, пока не выяснят, в чем дело. И если его отец это понимает… Тихо!