Даром
Шрифт:
Стучу со всей силы, кулаком, так, что дверь содрогается на петлях и дребезжат оконные стекла.
Из недр дома доносятся шаркающие шаги. Звучит усталый голос немолодой женщины:
— Чего вы хулиганите? Уходите, не то я полицию вызову.
— Пожалуйста, впустите меня! Я знаю, вы можете мне помочь!
— Никому я не помогаю. Уходите.
— Выслушайте меня! Я так больше не могу! Нет сил моих жить так дальше! От меня жена уходит, понимаете?! Я в петлю полезу, если она уйдет! Вы ведь можете что-то сделать, чтобы она… ну, изменила решение! Вы можете?!
Эту легенду я наскоро сочинил за рулем по пути сюда. Наверно, я не такой хороший актер, каким стоило бы быть детективу. Но сейчас… срывающийся от волнения голос, истерическая приподнятость, интонации отчаявшегося человека — мне не слишком сложно все это изобразить. У меня правда учащен пульс и потеют ладони. Я просто… позволяю своей настоящей тревоге прорваться в этой выдуманной истории.
Для меня ведь правда очень важно сделать все, чтобы найти Алину. Плевать, что я никогда не видел ее, не имеет значения, что за люди она и ее отец. Похоже, где-то глубоко внутри я надеюсь, что если мне удастся помочь этой семье, распавшейся после глупой ссоры, то каким-то образом помогу и семье собственной.
— Ничего я не могу. Уходите.
— Я заплачу, сколько вы скажете! У меня есть деньги, при себе, двести тысяч! Если не хватит, кредит возьму сегодня же, на любую сумму! Поймите, мне ничего не жаль, нету мне жизни без нее! Возьмите все, только сделайте так, чтобы жена ко мне вернулась!
Пауза длится десять ударов моего сердца. Потом с той стороны двери раздается скрип замка.
— Ну черт с вами, входите, раз так не отвяжетесь.
Дверь нехотя, со скрипом отворяется. Вхожу.
Из полумрака прихожей на меня раздраженно смотрит женщина лет пятидесяти. Застиранный байковый халат, пластиковые тапки… усталое, словно бы стекшее вниз лицо. Не похожа она ни на зловещую похитительницу, ни на ведьму, насылающую роковые сны.
Наверно, надо извиниться и уйти. Ошибся, с кем не бывает.
Но я должен сделать все возможное.
— Скажи как есть, что тебе известно о местонахождении девушки, плетущей ловцов снов — Алины Михайловой?
Женщина отвечает ровным тоном:
— Алина в этом доме, в подвале. Через залу и налево по коридору, там лестница.
Вызываю скорую и полицию. Ору:
— Открывай подвал, сука!
Старуха, не помнящая мой вопрос и свой ответ, пытается выкрутиться:
— Какой подвал, почему подвал?
— Твой последний шанс оказать содействие следствию, тварь! А то для таких, как ты, мораторий с высшей меры сняли! Быстро веди меня в подвал!
Старуха сокрушенно склоняет голову. Шаркает в залу, роется в ящике древнего комода, достает увесистую связку ржавых ключей. Отнимаю их у нее.
— Который?
Старуха указывает на один из ключей. Рву налево, скатываюсь по деревянной лестнице вниз, в затянутую паутиной рухлядь. Здесь дверь… кладовка, наверное.
Говорю громко:
— Алина, не бойся ничего. Я пришел тебе помочь.
Молчание.
— Алина, ты жива?
Нахожу ржавую замочную скважину, ключ нехотя проворачивается. Распахиваю дверь — и чуть не падаю с ног от омерзительной вони. Включаю фонарь на мобиле — здесь почти темно.
Луч света выхватывает среди хлама затянутые плетеньем круги, россыпи бусин и перья… да, перья, такие же, как то, что дал мне Михайлов. Под потолком крохотное оконце — наверно, через него Алина и посылала в мир крики о помощи. Но где же, черт возьми, она сама? Вот матрас… пустой. А рядом с ним, на полу… неужели я все-таки опоздал?
Девушка лежит лицом вниз, беспомощно раскинув тонкие руки. Помню, что пострадавших нельзя перемещать до приезда медиков, но, похоже, лишняя минута в этой вони и сырости может убить ее, если она жива до сих пор. Подхватываю Алину на руки — Господи, она совсем ничего не весит! — и через сумрачный дом выношу во двор. Укладываю на широкую садовую скамью. Кажется, бесполезно — девушка не дышит.
Набираю Михайлова:
— Я… нашел вашу дочь. Адрес…
Если он спросит, жива ли она, что ответить ему? Но он не спрашивает, только бросает:
— Еду.
Из трубки доносится резкий рев мотора.
Старуха выходит во двор следом за мной и шамкает бесцветным голосом:
— Понимаете, я не виновата. Все само так получилось. У меня же кредиты…
— Стой где стоишь. Не подходи к ней.
Ее счастье, что она, как ни крути — женщина. Иначе избил бы до кровавых соплей, и плевать, что на это скажут парни из полиции. Хотя есть ли пол у таких тварей… нет, все равно нельзя.
— Да я же не… понимаете, Алина сама сюда со мной приехала, на маршрутке. Я ее возле «Неба» подобрала. Пожалела, дура старая — она плакала, идти, мол, некуда, в бомжатнике жить не может… И о своих ловцах снов рассказала. Вот я и приютила ее на свою голову… Накормила, одела, утешила. К делу пристроить попыталась. Истинно говорят, не делай людям добра — не получишь зла… У меня же кредиты!
Алина чуть шевельнулась! Нет, это просто ветерок растрепал ее волосы. Дышит она или нет? Не окоченела, значит, не труп… наверно. Где там проверяют пульс? Все ОБЖ из головы вылетело.
Старуха вяло дергается. Кричу:
— Не двигаться! Ну что ты несешь, какое еще добро!? Ты, быть может, убила ее.
— Да она сама, сама хотела работать со мной! Клялась и божилась, что будет стараться, что сплетет сколько надо ловцов этих своих по любым требованиям, для любых снов. Я же двадцать лет работала потомственной ведьмой, знаете, магистр черной и белой магии… А с Одарением этим чертовым конкуренция бешеная стала, как раньше уже не поработаешь. Дар мне бесполезный вышел — звуки глушить, очень уж мотоциклисты эти чертовы достали. Как тут прокормишься? Думала, с Алиной этой мы по новой бизнес раскрутим на двоих. Сны приворотные и отворотные — такое всегда на спросе… Какое там! Эта дурища сперва наобещала с три короба, а потом, когда я нашла клиентов, в отказ ушла. Она, мол, художник, чувства тонкие создает, а не эту, как она сказала, пошлость. А я авансы с клиентов собрала уже. Ну и заперла девку в подвале, чтобы за ум взялась, работать начала нормально. Тут же пожалела, хотела выпустить… а она орать стала, в полицию, мол, пойдет! Ну зачем мне полиция? Пришлось эту дармоедку кормить, а у меня же кредиты!
Глаза застилает красным, я сжимаю кулаки и шагаю вперед, к этой твари… Вой сирен приводит меня в чувство. Двор заполняется людьми в форме. Медики в синих комбинезонах укладывают Алину на каталку. Полицейские уводят старуху.
— Вы очень рисковали, — говорит мне здоровяк в чине капитана. — А если бы эта баба тут не одна была?
Безучастно киваю. Наверно, он прав, но это уже не имеет значения.
— Вы только не уезжайте, пожалуйста, пока показания не дадите и протокол не подпишете…