Дарованный остров
Шрифт:
В эту ночь настороженно следил за ним и его товарищами человек, распластавшийся наверху, на стене, словно слившийся с ней молодым и гибким телом. Он беспрепятственно проник в Арменелос, минуя всех часовых, призванных отлавливать таких как он «бунтовщиков», населявших Роменну, и вскарабкался на стену, благословляя темноту ночи. Этот юноша был Исилдур, и он пришел за Нимлотом.
Сноп искусственного света освещал дерево по ночам, а Исилдур помнил то время, когда дерево цвело и струило серебряный свет вокруг, свет сродни лунному. Исилдур знал о Нимлоте всё, для него это был не просто куст, как для неграмотного стражника. Мама стражника не рассказывала сыну волшебно-печальных историй о днях минувших. А Исилдур мог представить себе
Позднее великий мастер нолдоров, Феанор, создал кристаллы поистине немеркнущей красоты, ибо он наполнил их живым и нежным светом деревьев Яванны, и все дивились.
Черный враг Моргот, и мерзейшее существо Унголиант — гигантская, смердящая паучиха, подобрались к прекрасным деревьям и уничтожили их. Иссушили их соки и отравили ядом всё вокруг. Исилдур чуть не упал со стены, переполняясь негодованием при этом воспоминании. Это было решительно непонятно, как кому-то пришло в голову посягнуть на прекрасное творение, созданное другими, растоптать, уничтожить, похоронить в мерзости! Но Моргот всегда этим занимался! И бесценные сильмарилы тоже украл он. По мнению Исилдура Валары много раз проявляли недальновидность по отношению к Мелкору и были слишком к нему снисходительны. Им следовало изгнать его из Эа задолго до того, как они это сделали.
Слёзы Ниенны отмыли от яда убитые деревья, но даже молитвы Яванны не могли оживить их. Ни она, никто другой, не могли повторить этого создания. Телперион подарил свой последний цветок, а Лаурелин свой последний плод, и из них усилиями Валаров были созданы луна и солнце. Так что свет деревьев не умер, он с нами всегда! Солнце и луна распространяют свой свет всем землям, но всё-таки жаль, что волшебные деревья никто больше не увидит.
Прежде, чем враг уничтожил деревья, Келеборн, дерево подобное Телпериону, но не такой силы свечения, было передано в дар эльдарам. Много позднее эльдары преподнесли нуменорцам росток этого дерева — Нимлот. С тех пор судьба его была неразрывно связана с королевским домом, и по пророчеству Тар-Палантира род нуменорских королей будет продолжаться, пока это дерево живёт.
И вот Саурон, в прошлом враг Средиземья, стремительно прошедший путь от узника короля до его ближайшего советника, внушает ему мысль уничтожить Нимлот. Гордый король не станет больше придерживаться суеверий, для него ли законы, придуманные эльфами! Он ищет от них иных даров, не таких бессмысленных, как куски их флоры.
«Бедный, бедный Нимлот! — теплая волна нахлынула на сердце Исилдура, — шесть стражей стерегут тебя, но не за тем, чтобы сохранить, а чтобы наверняка уничтожить!»
Безумием было нырять в этот сноп света, в лапы к вооруженным людям, но Исилдур не думал об этом. Ловко сполз он вниз со стены, словно змея, и, помедлив в тени какое-то мгновение, метнулся к дереву и срезал единственный плод. Он застал стражу врасплох, но они знали, что делать, и прыгнули на него одновременно, лишь стремительность помогла ему выскользнуть и нож, которым он орудовал великолепно. Исилдур почти взбежал на вертикальную стену. Если бы не она, то стражникам удалось бы схватить Исилдура, однако никто не смог вскарабкаться на неё также ловко, как отчаянный мальчишка, посягнувший «на куст» вопреки уверенности стражников в невероятности такого события!
О краже молниеносно оповестили всю охрану в городе, и Исилдуру не удалось вырваться из него так же беспрепятственно, как он проник сюда. Всё больше и больше людей преследовали его по пятам, наносили раны, но он бежал, что есть мочи, не чувствуя боли. Вот ещё через одну стену перемахнул он, чудом оторвавшись от преследователей, а в лесочке, за воротами города, ждал его верный конь. Исилдур вскочил в седло, и его словно ветром унесло. Поспешно организованная конная погоня не сумела настичь его, потому что помогал ему стремительный Чернолун, который несся, не оставляя следа.
Отправляясь в ночной поход, Исилдур никому не сказал, куда он собрался. Но Анарион заметил, что брат исчез и поднял всех на ноги. Защемило сердце у Элендила, когда обнаружилась пропажа его младшего сына. Он почувствовал что-то неладное, вспомнил, как упрямо сомкнулись губы Исилдура утром, когда все они обсуждали влияние Саурона на короля, и когда Амандил поведал о том, что Нимлот собираются сжечь. Неужели его такой неосторожный мальчик решился на безумный шаг — верную гибель! Элендил подумал, что не перенесёт такой потери.
Но вот гнетущую тишину нарушило тихое ржание, и вскоре домашние снимали с коня полубесчувственного, обескровленного Исилдура. Он улыбнулся синими губами, вытащил из-за пазухи драгоценный плод, ради которого рисковал жизнью, и потерял сознание. Его мать, сдерживая слёзы, прошептала: «Я горжусь тобой». Исилдура внесли в комнату, смыли кровь и перевязали.
К тому времени, как стражники Арменелоса прискакали в Роменну, весь город затаился, будто давно уже спал. Стражники всюду искали лазутчика и вора, но они не запомнили Исилдура в лицо и вынуждены были уехать ни с чем.
Амандил бережно вскрыл плод Нимлота и вынул единственное семя. Благословив крохотное коричневое зернышко, он бережно посадил его в землю. Затем подошёл к постели внука, долго смотрел на его бледное, осунувшееся лицо, и плакал, не стыдясь слез.
День шел за днем, а Исилдуру не становилось лучше. Мать не отходила от его ложа. Исилдур в бессознательном состоянии то бредил в жару, то становился холодным, как мёртвый. Росток не всходил.
Во дворце Фаразона горячо обсуждали неожиданное событие. Провинившиеся стражники ждали своей участи в тюрьме. Саурон ненавязчиво намекал, что посягнувший на дерево принадлежит роду Амандила, ибо только этот род, подобно королевскому, ведет начало от Элроса, только они могут быть заинтересованы в том, чтобы дерево оставалось невредимым, ведь они вполне могут рассчитывать на нуменорский трон.
— Никто не смеет рассчитывать на мой трон! — возразил Саурону надменный Фаразон. — Это сухое дерево — просто легенда, Нуменор не стал бы могущественным государством, если бы народ кормился такими сказками. Тар- Палантир не пророк, он даже собственную смерть не смог предвидеть! Если Амандилу так уж дорого это дерево, то он мог бы попросить меня, и я подарил бы ему его!
— Я думал, оно свято для Вас, Ваше величество! — воскликнул Саурон, ухмыляясь про себя.
— Свято?! Эта эльфийская петрушка? Эльфы отличаются тем, что дарят нам со своего огорода всё, что им не надо! Они лишь делают вид, что нам помогают. А их боги также ленивы, как мой пес! Ничто больше не связывает меня с ними, ничто для меня не свято!
Саурон похлопал в ладоши, выслушав это бахвальство.
Человек больше лжет о своей свободе, на самом деле она его тяготит. Нет ни одного другого существа, которое бы так цеплялось за авторитеты, — в этом Саурон был убеждён. Он внимательно наблюдал за Фаразоном, который вдруг задумался о чем-то.
— Интересно было бы узнать, — высказал свою мысль Фаразон, — этот бог темноты — Мелкор, которого ты восхваляешь, он также бесполезен, как наши боги?
— О нет, разумеется! Мелкор всегда награждает тех, кто ему верен. Валары ленивы отчасти потому, что они уже сделали всё, на что были способны, они больше ничего не знают и не умеют, да и не хотят трудиться, им вполне вольготно живется в Валиноре.