Дарующая жизнь
Шрифт:
Он вздохнул, сожалея уже не о своей близкой смерти, но о несправедливости мира вообще. – Свои слезы он давно выплакал.
– Видать, заявился в город кто-то чужой, стал задавать вопросы. Вот чародеи и решили исполнить свою угрозу. Скормить нас дракону, чтобы свидетелей не оставалось. Эх… А ведь хотелось еще пожить.
Значит, теперь я еще и виноват во всем, что произошло. Очень хорошо.
В далекой черноте коридора вспыхнули огоньки света. Это приближались к нам факелы, зажатые в руках стражи. Алый дракон шествовал впереди. Его чешуя
– Я рад, что волшебники решили сдержать обещание, – гудела рептилия. – Пещера, в которой вы держали пленников, – моя. И только по моей милости чародеям было разрешено ею воспользоваться…
– Держу пари, поблизости нет ни одного мага, – сказала Френки. – При них дракон не осмелился бы говорить такое. Крылатые побаиваются волшебников.
– А простых людей?
– Простых людей они едят.
Стражники молчали.
Несмотря на то, что дракон был их союзником, люди не могли не бояться огромной огнедышащей твари.
– Знайте же вы, неразумные, – продолжал дракон, с каждым словом все больше преисполняясь чувства собственной значимости, – что мы были посланы на грешную землю Небесными Богами, дабы божественным огнем очистить ее от скверны. От кикимор, леших, людишек да человечишек.
– А разве есть разница? – спросил один из стражников, чьи любознательность и глупость пересилили чувство самосохранения.
Обычно из таких выходят отличные физики-ядерщики; просто парню не повезло с образованием.
– Разница, бескрылый мой, огромнейшая, – важно произнес дракон.
Шествовал он неспешно, говорил громко, и мы могли в точности слышать каждое слово из их разговора.
– Людишки – это сиречь смерды. Крестьяне, ремесленники, фабричные рабочие, офисные клерки да прочие бюджетники. Скажешь такому: «Молодец, Данила!» – и у него изо рта розы от счастья посыпятся. А велишь: «Сядь на вертел да изжарься порумяней!» – глазом моргнуть не успеешь, как он уже возле огня проворачивается. И все, заметь, по собственной воле – от усердия.
Дракон кивнул, в такт своим мыслям.
– Таковы людишки. Человечишки – дело совсем иное. Мнят они, будто выше других. Уверены, что сами своей судьбой распоряжаются. А чем они, бескрылый мой, от смердов только и отличаются? Гордыней только, которую они сами грехом считают. Вот и получается, что двуногие разные бывают. Одни место свое под небесами хорошо знают, рабами божьими, червями себя прозывают. Другим же никакой урок впрок не идет.
Дракон остановился перед решеткой.
То, что она была открыта, нимало не привлекло его внимания. Да и что можно было ждать от бескрылых тупиц, которым было поручено охранять пленников? Скажи спасибо, что они не отвезли заложников в Йеллостоунский парк, на экскурсию.
А поелику сам дракон уже был на месте и плотно запечатывал собой выход, беспокоиться о таких мелочах, как распахнутая дверь темницы, не имело никакого смысла.
Рептилию заботило совсем другое.
– Помещение
– Сбоку есть как раз подходящая пещера, – воскликнул один из стражников.
По всей видимости, роль ложки мало его устраивала.
– Ну и славно. Приступим, значится, к трапезе…
Дракон вынул откуда-то огромную салфетку и повязал ее себе на шею.
– Перевести часть пленников в соседнюю камеру? – бодро осведомился охранник.
– Цыц! – шикнул на него дракон. – Ишь, торопыга выискался. Это вы, бескрылые, только и знаете – лишь еду завидят, как тут же трескать начинают. А помолиться?
– Что? – удивилась Френки. – Эта тварь собирается псалмы читать?
– Драконы очень религиозны, – пояснил я. – Странно, что ты не узнала этого, пока воевала с ними здесь, на болоте.
– Знаешь, они как-то не успевали рассказать.
Дракон полуприкрыл глаза и опустил голову.
– «Отче наш», – нараспев произнес он.
– Он прочтет молитву, а потом зажарит людей заживо и сожрет их? – спросила Франсуаз.
– Разумеется. И это еще будет гуманно. Другой священник на его месте обобрал бы своих прихожан до нитки, перепортил всех девственниц, а затем заставил людей всю жизнь страдать, думая о своей греховности. В этом суть любой религии – мучить и обкрадывать людей, называя это «духовностью».
Впрочем, Франсуаз оказалась не единственной, кто счел поведение дракона странным.
– Христианская молитва? – удивился один из стражников.
Дракон дочитал «Отче наш» до конца, потом отвечал:
– Христианство, бескрылый мой, религия древняя, но единственно верная. В чем она заключается? Спустился однажды Господь на землю, в человеческом обличье. Людишки, поди, обрадовались, начали ему поклоняться. Только существа эти, сам знаешь, гнусные, добра не помнят, а в головах у них только злобные мысли бродят. В конце концов, и Бог им не угодил – тогда они его взяли и страшною смертью умертвили.
– Люди Бога убили? – не на шутку перепугался охранник. – И что же, он потом их всех огненным мечом порубил?
Дракон улыбнулся.
– Вижу, главной христианской идеи ты так и не уловил. Ничего, бескрылый. Я поясню. Бог-то он все предвидел заранее. А смысл его поступка такой: если вы, черви ничтожные, даже Господа убили – значит, всех вас, людишек, убить надо. Но не сразу всех, а медленно, через великие страдания.
Чешуйчатый проповедник поднял когтистую лапу.
– Создал тогда Господь чуму, болезни разные неизлечимые, войны, ядерное оружие, химическое и всякое иное. Посеял он меж людей злобу и ненависть. С тех пор они только и знают, что друг другу глотки перерезают. Маленьких детей, и тех, не щадят. В этом главный смысл христианства: возлюби ближнего своего, как самого себя.