Дарующий свет. Биография д-ра Джавада Нурбахша, главы суфийского братства ниматуллахи
Шрифт:
Джавад не особенно верил, что этот г-н Моршиди как-то поможет ему, но он относился с почтением к давнему другу своего отца и решил, что ничего не потеряет от встречи с шейхом.
Сейид Моршиди сидел за столом в своей спальне, едва удерживая перо в руке – столь велики были его волнение и радость в сердце. Но ему не терпелось сообщить своему собрату-дервишу в Керманшахе о юноше, которому этим вечером он дал посвящение.
Со всей аккуратностью, на которую только был способен, он медленно вывел одно-единственное предложение: «Сегодня
После краткого раздумья он приписал еще строчку на арабском – цитату из Корана, сура 21, аят 30: «И сделали из воды всякую вещь живую» [8] .
После этого он поставил свою подпись.
2
Путь
Мать Джавада всерьез встревожилась, заметив в сыне перемены, причина которых оставалась ей неведомой. Он и раньше казался самоуглубленным и отсутствующим, но теперь с ним происходило что-то более серьезное. Это ее беспокоило.
8
Пер. И. Ю. Крачковского.
За последние недели его глаза, некогда светившиеся счастьем, покраснели и придавали ему диковатый вид. Под глазами пролегли черные круги: было очевидно, что спит он не много.
В конце концов, она начала проверять, спит ли ее сын ночью – и всякий раз убеждалась, что свет в комнате потушен, и значит, он уже лег. Однако по утрам он по-прежнему выглядел ничуть не отдохнувшим после сна. Она ничего не могла понять.
Наконец как-то ночью, заметив в его комнате свет, она заглянула за занавеску и увидела, что он сидит на полу, прижав колени к груди, погруженный в медитацию. И тут она поняла, что именно так он и проводит каждую ночь, и что этим вечером он просто забыл погасить свет.
Потрясенная своим открытием, мать Джавада вернулась в спальню и рассказала об этом мужу. Она упомянула и о том, что сын очень мало ест, перестал встречаться с друзьями и на долгие часы уединяется в своей комнате под предлогом занятий.
Утром отец отправился к своему другу – тому самому, который посоветовал Джаваду посетить шейха, и рассказал обо всем. Он спросил, является ли странное поведение Джавада следствием указаний шейха или, может быть, упражнений, которые тот выбрал для себя сам?
Услышав все это, друг отца явно напрягся. После продолжительного молчания он, похоже, пришел к какому-то решению. Наклонившись к Асдулле, он извинился и сказал, что не был полностью откровенен с ним.
– Ты знаешь, у меня есть небольшая постройка за городом, так что я почти каждый день езжу туда по делам. По пути я несколько раз замечал велосипед Джавада, оставленный у подножья одного из горных склонов.
Я не мог превозмочь свое любопытство и однажды решил подняться на гору. На самой вершине я нашел его. Он был один и рыдал, явно чем-то огорченный.
На следующий день, если ты помнишь, я сказал тебе, что твой сын, наверное, влюбился, и с этим нужно что-то делать.
– Я помню. Я тогда же спросил Джавада об этом – он начисто отрицал, что влюблен, и сказал, что не понимает, с чего это я завел об этом разговор.
– Да, ты говорил мне об этом и сказал, что веришь ему. Я тогда подумал, что если любовь тут ни при чем, то, должно быть, это духовная боль. И тогда, получив твое согласие, я посоветовал ему встретиться с г-ном Моршиди, шейхом братства ниматуллахи здесь, в Кермане.
Асдулла кивнул.
– И что же?
– Так вот, после их встречи Джавад стал часто навещать шейха. Скоро он начал переживать столь интенсивные духовные состояния, что они захватывали не только меня, но и шейха. Я по-прежнему видел его велосипед у подножья горы и, решив поговорить с ним, выяснил, что он каждый день поднимается на вершину – как Моисей на гору Синай – с сердцем, сжигаемым огнем, рыдая часами и не ведая о причине этой боли.
Вот почему, не сказав тебе, я дал знать обо всем этом шейху и спросил, не следует ли дать посвящение Джаваду. Слушая мой рассказ, шейх выглядел счастливым и сказал, что, едва увидев Джавада, он понял: тот вскоре примет посвящение.
Неделю спустя, отправившись к шейху, я неожиданно встретил Джавада и предложил ему присоединиться ко мне. Он охотно согласился. Мы остановились возле общественных бань, где я всегда совершаю омовение перед тем, как идти к шейху, и я предложил Джаваду сделать то же самое. Он так и поступил. Затем мы двинулись к дому г-на Моршиди.
Мы поздоровались с шейхом, и я уже собирался присесть, когда шейх показал, что хочет остаться с Джавадом наедине. Я попрощался и отправился домой.
На следующий день я узнал, что во время той встречи Джавад получил посвящение. Поскольку оно прошло без обычных суфийских церемоний и даже без участия пир-е далила, который обычно провожает искателя в комнату шейха, мне стало любопытно, что же произошло. Увидев на следующий день Джавада, я поинтересовался, как все было. Он рассказал мне, что после моего ухода шейх спросил его: «Желает ли твое сердце вступить на путь к Богу, к Истине, и обрести единственное подлинное средство от твоей боли?» Джавад сразу же ответил «да», и шейх, будто зная о том, что Джавад только что совершил омовение и тем самым подготовлен, сказал, чтобы он преклонил колени, и посвятил его на Путь, передав зикр.
Выслушав этот рассказ, отец Джавада начал повторять слова «гора Синай» снова и снова. Наконец, он сказал:
– Странно это. Однажды Джавад сам рассказал мне о той самой горе, где ты его видел. Он хотел узнать, как она называется. Я об этом и понятия не имел, и в шутку ответил: «
Конец ознакомительного фрагмента.