Дарующий свет. Биография д-ра Джавада Нурбахша, главы суфийского братства ниматуллахи
Шрифт:
Не спросив их имен и не задав ни единого вопроса, шейх провел их внутрь и озаботился тем, чтобы гости поели и удобно устроились на ночь.
Когда шейх удалился в свою комнату и гости остались одни, шах Аббас обратился к одному из своих приближенных:
– Видишь, как этот человек приветил нас – без всяких расспросов о том, откуда мы и какой веры. Не ведая, кто я на самом деле, он обошелся с нами так, словно мы – цари. Вот истинный мусульманин!
И шах прошел в дальний угол комнаты, к столику, жестом показав своему собеседнику, чтобы тот следовал за ним. Здесь он сделал дарственную запись, по которой шейху отходили все окрестности с правом их использования для нужд ханаки. Скрепив документ печатью, он передал бумагу своему спутнику.
– Вот возьми и ночью положи бумагу под баранью шкуру шейха. Его доброта заслуживает ответной доброты. Ничего не говори ему, иначе он откажется принять дар.
1926 год. Хасан Нурбахш торопливо шагал по пыльным улочкам Кермана. Он устал, но радость придавала ему силы: Биби Ханум, жена его сына Асдуллы, родила мальчика, своего первенца. Теперь у него есть внук!
Проходя через базар, он заметил знакомого, который держал ковровую лавку.
– Скажи-ка, – крикнул он ему, – какой сегодня день? То есть число?
– Число? Десятое декабря, судя по всему. А что?
– Сегодня я стал дедушкой!
И он постарался запечатлеть в памяти эту дату – несомненно, благословенный день, как сказал он самому себе.
С самого рождения Джавад стал любимцем дедушки. Очарованный сияющими глазами мальчугана и его улыбкой, тот просиживал целые часы у его кроватки. Когда Джавад стал постарше, дед обнаружил, что даже он не в состоянии дать ответ на многочисленные вопросы мальчика о жизни и мире, о том, как устроены вещи и почему они таковы, как они есть. Пусть дед и был неравнодушен к нему, однако всем было видно, что внук смышлен и проницателен не по годам.
Разумеется, Джаваду было присуще и озорство, которое прекрасно уживалось с его пытливостью и часто расстраивало его деда и родителей. К чему это могло привести – одному Богу ведомо. И всё же дед был уверен, что мальчику суждено что-то особое – несмотря на все сложности, которые создавала его пытливая натура.
У Биби Ханум как раз был готов кебаб, когда Асдулла вошел на кухню и сел за стол. По выражению его лица она поняла, что у него появилась какая-то идея, но опыт подсказывал ей, что лучше набраться терпения и подождать – он сам расскажет обо всем.
Несколько минут они молчали. Вскипел чай, Асдулла попросил ее сесть и произнес:
– Думаю, Джаваду самое время заняться изучением Корана.
Хотя изучение Корана входило в курс обучения большинства молодых людей, Ханум была захвачена врасплох – ведь Джавад был так мал.
– Впереди еще много времени, – сказала она, – ему ведь всего пять лет.
– Да, но он уже умеет читать. И что-то говорит мне, что ему пора начинать… даже если он и усвоит всего лишь малую толику.
Ханум хорошо знала: если уж муж решил, ему лучше не перечить, и неохотно согласилась.
Спустя девять месяцев, к удивлению своих родителей и знатока религии, который учил его, Джавад смог прочесть из Корана больше, чем они считали возможным для него. Он стал заниматься в группе со старшими детьми, которые изучали произведения Хафиза, величайшего персидского поэта. Хотя наставнику, который занимался с ними, не слишком нравилось, что Джавад постоянно задает трудные вопросы, тем не менее он отвечал на них, учитывая уровень знаний и понятливость мальчика.
– Извините меня, господин. Один из учителей шестого класса хочет поговорить с вами.
Секретарша директора начальной школы в Шахабе мялась в дверях кабинета с папкой в руках.
– Да-да, пусть заходит. А в чем дело? – спросил директор.
– Это связано с Джавадом Нурбахшем.
– Опять? – вздохнул он.
Она подошла и положила папку на его стол.
– Вот его дело. Я подумала, вы захотите посмотреть.
– Спасибо. Через несколько минут пригласите его учителя.
Секретарша кивнула и вышла. Дверь за ней еще не успела закрыться, а директор уже открыл папку и стал пролистывать ее, хотя он хорошо помнил все записи по прошлому разу. Джавад был зачислен в школу с шести лет. Три года подряд он был лучшим учеником в классе, выказывая отменную память и сообразительность.
В конце третьего года по рекомендации самого директора отец Джавада нанял частного учителя, чтобы за лето дать мальчику программу четвертого года обучения. Директор дал такой совет, поскольку видел высокую одаренность мальчика и не хотел, чтобы ему стало скучно на занятиях и он невольно оказался бы возмутителем спокойствия.
Но даже директор был поражен, когда Джавад сдал экзамены и набрал такие высокие баллы, что сразу перешагнул не год, а целых два, и в сентябре перешел в шестой класс.
В его деле значилось, что учителя Джавада неоднократно приходили к директору с жалобами на него. Мальчик непрестанно забрасывал их столь сложными вопросами, что им было трудно поверить, что такое может прийти в голову ребенку его возраста.
Директор снова вздохнул. Джаваду, конечно, было нелегко уже оттого, что он был самым младшим из всех учеников шестых классов. И директору не хотелось еще больше усложнять ему жизнь.
Следующий год обучения, седьмой, был для Джавада началом обучения в средней школе.
Средняя школа открывала для Джавада новый этап жизни, и не только в традиционном понимании. У него обнаружился литературный дар, который он начал развивать, сочиняя стихи – о них хорошо отзывались его наставники. Правда, для большинства из них он по-прежнему оставался загадкой и проблемой, сочетая высокую успеваемость и неподобающее поведение.
У немногих хватало проницательности верно оценить его задатки. Один из таких учителей писал: «Изнутри его распирает неуемный, неистовый дух – вот отчего он столь беспокоен. Даже перешагнув ряд ступеней и заняв место среди старших по возрасту, он всё равно не удовлетворен и продолжает искать что-то еще. Что бы это ни было, Нурбахш никогда не удовольствуется своей жизнью и не успокоится, пока не найдет это».