Дарвин и Гексли
Шрифт:
Разумеется, он должен был хоть немного писать. И, что самое скверное, сочинения, выстраданные за целую жизнь, нужно было опять в страданиях дорабатывать. В 1874 году он выпустил исправленное издание «Происхождения человека» и «Коралловых рифов», в 1875-м — «Изменений», «Лазящих растений» и «Опыления орхидей». В 1876 году он разрешил переиздать «Вулканические острова» и «Южную Америку» в виде отдельной книжки.
Покончив с исследованием человека, он радостно перенесся почти что на другой конец органического мира — возобновил изучение невзрачной травки, возлюбленной своей насекомоядной росянки, о которой он в 1862 году писал Гукеру: «Это замечательное растеньице, а точнее — необычайно смышленое животное. Я свою росянку буду отстаивать до последнего вздоха». Через десять лет он с неостывшим жаром написал Аза Грею: «Этой теме нет предела», — и азартно пустился исследовать ее лабиринты. Дарвин любил росянку отчасти по той естественной для тори причине, что давно ею занимался, отчасти же по причине, естественной для вольнодумца:
Итогом этих сладостных трудов явились «Насекомоядные растения», изданные в 1875 году и любовно снабженные кропотливо отобранными подробностями, измерениями, описаниями безукоризненно точных, изощренных и разнообразных экспериментов. Дарвин выстроил насекомоядные растения в эволюционный ряд по степени возрастания специализированной адаптации, однако во всем, что имеет отношение к парадоксальной истории их развития, он был так осмотрительно немногословен, что Уоллес заволновался:
«Вы ничего не говорите о происхождении этих необыкновенных приспособлений для ловли насекомых. Может быть, Вы решили, что это слишком очевидно? Я полагаю, трудности тут никакой нет, но уверен, что за этот факт сразу же ухватятся, как за случай, не выводимый из теории естественного отбора, а Ваше молчание по этому поводу будет истолковано как доказательство того, что и Вы такого же мнения!»
Исследования движений, которые совершают растения, со временем, в 1880 году, подытожила «Способность к движению у растений». В ней Дарвин совместно со своим сыном Фрэнком пытается доказать, что у всех растений по мере их роста каждая часть движется, описывая круги, и на основе этого первичного вращательного движения у них развивались все более сложные его формы, обусловленные освещением, питанием, силой тяготения. Короче говоря, подобно животным, растения движутся, чтобы жить, хотя движения их совершаются так медленно, что не заметишь простым глазом. Работа эта подчинена одной всепоглощающей идее, чего нет ни в «Насекомоядных растениях», ни в «Выражении эмоций»: идее органического единства.
Вслед за тем Дарвин возобновил исследования, начатые примерно в 1866 году, когда он обратил внимание на то, что перекрестно опыленные растения более жизнеспособны, чем самоопыленные. В книге, посвященной орхидеям, он рассмотрел механизм перекрестного опыления, ныне же, в «Действии перекрестного опыления и самоопыления у растений» (1876 г.), он рассматривает его преимущества. «Природа самым недвусмысленным образом заявляет нам, что не терпит постоянного самоопыления», — утверждает он. Отчего же? Здесь он опять столкнулся с тайнами пола и наследственности. Но, по-видимому, он уже зарекся иметь дело с тайнами. Сознавая, что половые различия есть средство разнообразного проявления наследственности, он, однако, отметил только, что перекрестное опыление способствует жизнеспособности потомства лишь в том случае, когда различия в строении родителей минимальны. А появляются эти различия, как полагал Дарвин, руководствуясь соображениями, почерпнутыми из идеи пангенезиса, потому что прародители были поставлены в несколько разные условия.
В работе «Различные формы цветов», изданной в 1877 году, пересматривается и разрабатывается далее материал статей, опубликованных в 60-х годах; здесь исследуются наиболее показательные случаи перекрестного опыления, особенно случаи с гетеростильными [180] растениями, «расшифровка» которых была одним из первейших его удовольствий.
В эти преклонные годы все более страшили его минуты, когда наступала пора приниматься за синтезирование и изложение материала. «Одолели меня мои записи», — признавался он в 1879 году, как раз перед тем, как написать «Способность к движению у растений».
180
Гетеростилия (разностолбчатость) — приспособление у растений, предупреждающее самоопыление. Выражается в том, что разные экземпляры растений имеют цветки двух или более различных типов, с тычинками и столбиками разной длины. Известнейший пример гетеростилии — примула. У примулы имеются два типа цветков, каждый из которых контролируется одним геном, причем короткостолбчатость — доминантный признак, а длинностолбчатость — рецессивный.
«Стар я стал, такая работа мне почти непосильна». Черновики — он набрасывал их теперь с молниеносной быстротой и потом, просматривая, ломал над ними голову — исторгали из его груди полукомические, полусерьезные угрозы сойти с ума и наложить на себя руки. Окончательные варианты его тоже не очень радовали. «Обратите, пожалуйста, внимание, — писал он Аза Грею о „Перекрестном опылении“, — первые шесть глав неудобочитаемы, а последние шесть беспросветно скучны». Между тем, как ни странно, по сочинениям этих лет не видно, чтобы он стал писать менее вразумительно. Наоборот, они, пожалуй, написаны несколько проще и понятней прежних.
Работы по ботанике, распроданные в количестве от полутора до трех тысяч экземпляров каждая, конечно, не предназначались широкому читателю. Несмотря на это, публикой все они были приняты с должным благоговением,
181
Методология (нем.).
182
Тислтон Дайер Уильям Тернер (1843–1928) — английский ботаник, заместитель директора Королевского ботанического сада в Кью. Занимался вопросами культивирования плодов какао на Цейлоне и каучука на Дальнем Востоке.
183
Визнер Юлий (1838–1916) — немецкий ботаник.
В августе 1876 года, гостя у Генсли Веджвуда в его имении Хоупдин, Чарлз начал писать «Автобиографию» и с тех пор вплоть до 1881 года, когда он в последний раз заболел, каждый вечер посвящал ей около часа.
Мысль о ней явилась ему не вдруг. Мысли вообще редко являлись ему вдруг. Заронил ее один издатель из Германии, который обратился к нему с просьбой коротко написать о себе. Чарлзу подумалось, как ценно было бы для него жизнеописание его собственного деда, «пусть даже скупое и малозанимательное». В последнее время он что-то чаще стал размышлять о старом Эразме. Может быть, он стал чаще размышлять и о самом себе.
Заглавие к своему очерку он подобрал самое подобающее: «Воспоминания о развитии моего ума и характера». Иными словами, эволюция Чарлза Дарвина в подлинно научном освещении. «Я ставил себе целью писать… так, словно я уже мертв и из иного мира окидываю взглядом прожитую жизнь». К счастью, он не вполне достиг столь потусторонней отрешенности. Предназначалась «Автобиография» только для его детей, и, может быть, главное очарование сообщает ей тепло родственных чувств и семейной близости, которым она пронизана. Признаться, сыновняя любовь с первых же строчек увлекла Чарлза в такие пространные отступления об отце, что, казалось, ему грозит серьезная опасность так и не вернуться к собственной особе. Вообще же, «Автобиография» сочетает добросовестность, присущую Миллю, с задушевной интимностью обстоятельного письма к родственникам.
Когда человек так мил, занимаясь усоногими рачками и дождевыми червями, неудивительно, что он мил, занимаясь и самим собой. Обаяние Дарвина отчасти в его прямодушии и безыскусственности. Он не только объясняет себя, но изображает и иллюстрирует примерами. В результате получается убедительная картина того, как из любопытного маленького проказника, который таскал фрукты из сада, эволюционным путем развился пытливый седобородый мудрец, чья рука выводит сейчас эти строки.
Впрочем, для самого мудреца эта картина не убедительна. Он откровенно поражен тем, что развился в самого себя. Он озадаченно отмечает, что вот когда-то любил музыку, когда-то получал удовольствие от Мильтона [184] и Вордсворта [185] , а теперь ни на что не способен, как только перемалывать научные факты в научные обобщения. Его изумляет, как это из него вышел серьезный работник, сочинитель, член Королевского общества, прославленный мыслитель. Изумляет, как это ему пришла в голову революционная идея. Его заключительные слова таковы: «Поистине удивительно, что человек таких скромных способностей, как я, мог в ряде существенных вопросов оказать значительное влияние на взгляды людей науки». Но Дарвин, конечно, не только удивляется. Он, можно сказать, объясняет себя по Ламарку: он оттого успешно мыслил, что ощущал потребность мыслить.
184
Мильтон Джон (1608–1674) — один из величайших поэтов Англии, выдающийся деятель английской буржуазной революции XVII века.
185
Вордсворт Уильям (1770–1850) — английский поэт романтической школы. Вместе с Саути и Кольриджем принадлежал к так называемой «озерной школе».