Дата собственной смерти
Шрифт:
На этом приветствия и закончились. Тропический загар никто не похвалил. Впрочем, какой уж тут загар, когда люди только что с похорон.
Атмосфера в столовой была мрачноватой, под стать всеобщему настроению: огромная люстра горела только в треть лампочек, и комната тонула в полумраке, портьеры зачем-то задернули, а на стол выставили тусклые, старинного серебра, приборы – они, как помнила Наталья, подавались только в исключительных случаях. Смерть хозяина, видно, таковым случаем являлась.
За столом собралось семеро. Разумеется, присутствовала вся семья: Рита, Денис с Майей и мачеха.
Рита, похоже, нервничала, Денис сидел мрачнее тучи, а у Майечки, вот удивительно, и вовсе глазки на мокром месте. Интересно, а ей-то что переживать из-за смерти свекра? Они едва знакомы были…
Конечно, не обошлось и без верного отцовского ординарца – противного Инкова, коллеги и заместителя. Этот на Наташу даже и не взглянул: они давно друг друга не переваривали, еще с давних, домальдивских времен. Бывает так: вроде и делить людям нечего, и никаких дел между собой не ведут – а неприязнь вспыхивает с первого взгляда… Наташа именовала Инкова «слизнем», он ее – «зазнайкой», и благодаря отцу, который не счел нужным держать язык за зубами, оба о своих прозвищах знали.
Слизень Инков сидел в самом неудобном месте, на углу, и яростно, будто сейчас отнимут, налегал на поминальную пищу.
А еще в столовой имелся неизвестный Наташе толстяк. Он представился Валерием Петровичем и вежливо сообщил, что его привел с собою Денис.
Наташа вопросительно взглянула на брата – интересно, зачем он притащил постороннего на семейную встречу?
– Это мой хороший знакомый, полковник ФСБ. Он выясняет обстоятельства смерти отца, – скомканно пояснил Денис.
Наташа поморщилась: неужели нельзя выяснить обстоятельства попозже, не в день похорон? Впрочем, толстяк вел себя тактично, ел аккуратно, с вопросами не лез, и Наташа решила просто не обращать на него внимания.
Восьмая, домработница Вика, за столом не сидела: суетилась, разносила закуски, подливала напитки да еще и успевала всхлипывать в насквозь промокший платочек.
Во главе стола незримо присутствовал и девятый – отец. Ему тоже поставили прибор. Вика аккуратно выложила в отцовскую тарелку все виды кушаний, наполнила хрустальную рюмку водкой, накрыла ее черным хлебом. Рядом с тарелкой стояла фотография в траурной окантовке – Борис Андреевич на ней выглядел молодым, счастливым, и черная рамочка смотрелась совсем не к месту.
Наташа то и дело посматривала на карточку, и ей никак не верилось, что отца больше нет. Не может он умереть – ведь отец, как ей всегда казалось, вечный… Такие люди не умирают в расцвете сил, они живут как минимум лет до восьмидесяти! Так и хотелось выкрикнуть, чтобы все присутствующие вздрогнули: «Это неправда! Папа жив!»
Но жизнь отвечала ей: «Правда, Наташа, правда…» И на подоконнике немым свидетельством веером лежала пачка полароидных снимков: гроб, венки, разверстая могила, плачущая Майя, грустные Рита с Денисом, бесстрастная Тамара…
Наташа растерянно оглядела сотрапезников, пробормотала:
– Я пыталась Ленчика расспросить, но он почти ничего не знает… Как это все случилось?
– Ой, Наташенька, – запричитала мачеха, – давай не будем, прошу тебя. – По подкрашенным ресницам скатилась тщательно продуманная слезинка. – Мне так тяжело…
– Если тебе тяжело – можешь выйти, – отрезала Наталья. – А я хочу знать, как погиб мой папа.
Мачеха отпора, видно, не ожидала. Слезинка тут же высохла, зрачки сузились. «Точно, она – гадюка. Сейчас бросится – и ужалит».
– Прости, Тамара, – сбавила тон Наташа. – Я тебя понимаю, но и ты меня пойми. Уже третий день в неведении. – Она обернулась к Денису, сказала с укором: – Мы вчера с тобой по телефону говорили – а ты мне даже ничего не объяснил. Про песок какой-то просил… Вот, кстати, держи.
Она вручила брату коробочку, тот смущенно положил ее рядом с тарелкой, пробормотал:
– Я не хотел тебя расстраивать. В смысле, еще больше расстраивать. К тому же до конца ничего не известно…
– Что неизвестно? – повысила голос Наташа. – Ленчик сказал мне, что отцовскую машину взорвали. Это правда?
– Правда, конечно, но…
– А можно без вводных слов? – продолжала кипятиться Наташа.
– Успокойтесь, пожалуйста, – вдруг встрял в разговор незнакомый толстяк (и Денис с нескрываемым облегчением вздохнул). – Я вам все расскажу. Да. Это правда.
Пауза. Полковник явно собирается с мыслями, и Наталья уже приготовилась наброситься и на него. Но тот взмахом руки остановил девушку:
– Факты таковы. Девятнадцатого июля ваш отец возвращался с работы. На своем автомобиле «Лексус». За рулем был сам. На подъездной дороге к поселку Теляево его машина была взорвана. Мощность взрыва – примерно пять килограммов в тротиловом эквиваленте. Тип взрывного устройства – дистанционное управляемое по радиоканалу. Преступление квалифицировано как теракт, исполнители и заказчики пока не установлены. Примите мои соболезнования.
В гостиной повисло молчание. Наташа гнала из головы картинку: окруженная лесом дорога… черный «Лексус», отец за рулем… и вдруг сноп пламени, грохот, и умирающие папины глаза…
– Но кто это мог сделать?! – наконец, тихо спросила она. – Зачем?!! Это… из-за его бизнеса?
И снова ей ответил толстяк – ответил «никак», по-службистски обтекаемо:
– Следствие отрабатывает все версии, в том числе и эту.
Наташа была готова в очередной раз вспыхнуть – и снова полковник упредил ее гнев. Сочувственно взглянул на девушку и произнес:
– Могу сказать пока только одно. В случае с вашим отцом была заминирована не машина, но – дорога. Не самое типичное преступление.