Давай поговорим! Клетка. Собака — враг человека
Шрифт:
Денис с неуверенным в себе приятелем по имени Руслан Бахно взяли вправо от мест интеллектуального развлечения, туда, где за кучей техногенного мусора имелась большая куча листьев, несшая на себе следы нескольких попыток ее сжечь. На этой куче…
— Ничего нет, — то ли удивленно, то ли удовлетворенно сказал Руслан.
— Сам, что ли, не вижу!
— Может, они убежали?
— Нам же хуже.
— Почему?
Денис обернулся к приятелю, который уже и сам понял, что сказал глупость. Его левое плечо, всегда висевшее ниже правого, опало совсем.
— Что
— Слушай, Руслан, ты что, все забыл?
— Ничего я не забыл.
— Значит, понимаешь, что мы должны их найти. Может быть, мы их и не грохнули. Стреляли, стреляли да не попали.
— Это я стрелял. Один.
— Стрелял.
— И все три раза попал. Ты сам видел. Все три раза попал. Видел?
— Видеть-то я видел, а, может, не подействовало? Поэтому пошли посмотрим.
Они начали медленно приближаться к лиственнице.
— Динь, слышь, а она больше стала.
— Кто?
— Куча.
— Утром подметали в парке и все сюда. Ни на куче, ни за кучей ничего обнаружить не удалось.
— Давай разделимся и посмотрим вокруг.
— Зачем разделимся?
— Опять ноешь, Руслик?
— Не ною я. И не потому что боюсь. Чтобы точно все определить, надо быть вдвоем.
— Почему это?
— Да потому. Там, возле шашлычной, помнишь, я видел одну. Очень похожа, как будто с этой кучи. Бегает. Проснулась и бегает.
— Что-то не видел я.
— Ну, вот видишь! — Руслан всплеснул длинными, не совсем одинаковыми руками, — если бы ты не пошел за пивом, то мы бы уже точно знали, что пуля действует как надо.
— Что, мне теперь и на толчок отлучиться нельзя, да? — огрызнулся Денис. — Ладно, хватит базарить. Пуля была не одна. Ты направо, я налево. Но чтобы из глаз не пропадать. Если что, свисти.
— Я не умею свистеть.
Денис иронически хмыкнул.
— Стрелять умеешь, а свистеть нет?
— Папа говорил, что стреляют мужчины, а свистят воры.
— А где он теперь, твой папаня, ищи-свищи.
— Не надо так.
— Да хрен с тобой. Выполняй команду.
Минут десять они бродили, пригибаясь и замирая, вокруг свалки, осторожно пиная грязные прошлогодние бутылки, рваные полиэтиленовые пакеты и мятые пачки из-под сигарет и соков. Поиски успехом не увенчались.
Воссоединившись, юноши закурили.
Руслан зажег спичку, а Денис затянулся дымом. Затянулся и сказал, косясь на лиственную кучу:
— Придется разгребать.
— Да? — без тени энтузиазма в голосе спросил Руслан. — А как же иначе? Если мы этих тварей не отыщем, непонятно, зачем мы всю эту глинку замешивали.
— А та собака?
— Возле шашлычной? Даже если я тебе поверю, что именно ей ты всадил из первой пробирки, что это дает?
— Как то есть?
— Да так. О том, что в них снотворное, мы и так знали. Папаня мой об этом даже по телевизору говорил, как оно на носорогов действует и всякое такое. Наш эксперимент другой, зачем нужны три разных пробирки и чем они по своему действию друг от друга отличаются.
Руслан тоскливо кивал, осторожно шмыгал правой ноздрей и покусывал верхнюю губу.
— Сам же видел, — снова затянулся Денис дешевым дымом, — там было три маркировки.
— Три.
— Ну, если три, тогда пошли, Руслик.
— За что ты их так ненавидишь?
— И всегда ненавидел. И не только их. И кошек, и тритонов, и сусликов, и попугаев. Они у нас всегда дохли, — Денис отвратительно, не по-детски хихикнул, — а отец все никак не мог понять почему. Ему было очень досадно: в доме биолога не уживается никакая живность. Поэтому у нас дома и на даче столько чучел.
— Чучело не отравишь.
— Правильно, Руслик, правильно. Отец думал, что у нас квартира какая-нибудь неэкологическая, что семейные скандалы плохо на зверушек действуют. А это я им подсыпал несъедобненького.
— А Александр Петрович не догадывался, совсем?
Денис акцентированно сплюнул окурок себе под ноги и снова неприятно засмеялся.
— Со временем догадался, конечно. Он же их вскрывал. Ученый. Любознательность. Пошли.
— И что, он тебя наказал?
— Нет, просто сказал, что я животное. И стал надолго холоден. Не логично, согласись. Выяснив, что я животное, он должен был бы полюбить меня сильнее.
— Ему было очень обидно.
— А мне? Я на лестнице эволюции стою выше любой, даже самой породистой зверушки. Возьми вот эту палку.
— Зачем? Они ведь мертвые.
— Не руками же листья разгребать.
Стоило им отвалить поверхностные слежавшиеся пласты, ноздри окутал тяжелый, сложный аромат. При входе в парк перед ними мелькнула ветреная тень его, теперь стало понятно, откуда она родом. Запах был столь сильный, что щипал глаза.
— А после того как он узнал все, ты перестал их травить? Я имею в виду зверушек.
— Но ненавидеть не перестал, и теперь, можешь считать так, мщу им за свое искалеченное детство, за то…
— Смотри!
Денис быстро обогнул кучу и посмотрел, куда указывает палка Руслана.
— Что это, Диня?
Облизав внезапно пересохшие губы, Денис сказал:
— Челюсти. Чего стоишь, разгребай дальше.
— Зачем?
— Нам нужна вся собака.
Вскоре вся она, кудлатая, вислоухая, с огромными черными сосками сука, предстала перед ними. В лежачем положении она немного напоминала римскую волчицу, но парням с палками это вряд ли пришло в голову.
— Лошадиная доза, — сказал Руслан.
— Правильно, и теперь мы знаем, что от лошадиной дозы собака подыхает не более чем через двенадцать часов. Смотри, клыки какие, оскалилась. Кого-то перед смертью хотела цапануть. Собака!
— Ты не знаешь кого? — мрачно шмыгнул носом Руслан.
Денис бодро хохотнул.
— Ладно, полдела сделано, но осталась вторая половина, самая неприятная.
— Да, теперь крайние реакции нам известны. Сон и смерть. А вот что в промежутке?
— Будем рыть дальше, — Денис потыкал палкой собачье вымя, — не, точно дохлая.