Давид и Голиаф. Как аутсайдеры побеждают фаворитов
Шрифт:
В 2003 году офицер полиции по имени Джоанна Джафф заняла должность главы Жилищного управления, в основные обязанности которого входила охрана порядка на территории жилых комплексов Браунсвилла. Она решила подойти к проблеме по-новому. Для начала Джафф составила список всех подростков в Браунсвилле, которых арестовывали хотя бы раз за последний год. Поиск выдал 106 имен, на которые пришлось 180 арестов. Джафф предположила, что подросток, арестованный за ограбление, вероятно, уже успел совершить от двадцати до пятидесяти других преступлений, никогда не попадавшие в фокус внимания полиции. Поэтому, по ее прикидкам, 106 подростков несли ответственность примерно за пять тысяч преступлений, совершенных
В течение нескольких последующих лет она собрала оперативную группу из полицейских, в чьи обязанности входил контакт с каждым из подростков, попавших в список. «Мы сообщили им об участии в программе, – объяснила Яффе. – “Суть программы в том, что мы даем вам шанс. Мы постараемся приложить все усилия, чтобы вы вернулись к учебе, окончили среднюю школу, будем оказывать вашей семье помощь по хозяйству. Мы предоставим возможность учиться и устроиться на работу, обеспечим медицинское обслуживание – все, что сможем. Мы хотим с вами работать. Но преступное поведение должно прекратиться. Если оно не прекратится и вас арестуют, мы приложим все усилия, чтобы оставить вас в тюрьме. И неважно, насколько незначительным окажется ваш проступок. Отвечать придется по всей строгости”».
Программа получила название J-RIP, сокращение от Juvenile Robbery Intervention Program – Программа по предотвращению подростковых краж. В ней не было ничего сложного, по крайней мере на первый взгляд. J-RIP представляла собой стандартный усиленный полицейский надзор. Джафф разместила оперативную группу по J-RIP в трейлере на парковке многоквартирного дома, а не в полицейском участке. Она сделала так, чтобы в распоряжении ее команды оказались все возможные средства слежения и надзора. Члены команды составили списки всех соучастников юных преступников из программы J-RIP – людей, вместе с которыми их арестовывали. Они заходили на Facebook, загружали фотографии их друзей и искали связи с бандами. Беседовали с братьями, сестрами и матерями. Составляли для каждого человека огромные, размером с большой плакат, карты, отражающие все дружеские связи и принадлежность к различным группам. Наверное, аналогичным образом разведка отслеживает передвижения подозреваемых террористов.
«Мои люди дежурят 24 часа семь дней в неделю, – рассказывает Джафф. – Поэтому, когда арестовывают кого-то из программы, я немедленно отправляю на место команду. И мне не важно, что это произошло в Бронксе и глубокой ночью. Последствия должны быть ужасными. Эти дети должны понимать, что их ожидает. И реагировать нужно незамедлительно. Если тебя арестовали, я буду тут как тут».
Она продолжает: «Я говорю им: “Можете захлопнуть дверь у меня перед носом, когда я приду к вам домой. Но я встречу вас на улице. Я поздороваюсь с вами. Я все о вас выведаю. Поедете из Бруклина в Бронкс – а я буду знать, на каком поезде вы ехали”. Мы говорим кому-нибудь: “Джонни, приди завтра в офис J-RIP”. И Джонни приходит. А мы ему: “Вчера вечером тебя задержали в Бронксе. Ты получил повестку в суд”. Он такой: “Чо?” – “Ты был с Реймондом Риверой и Мэри Джонс” – “А вы откуда знаете?” Они начинают понимать, что мы повсюду. Поскольку на каждого подростка у нас заведена отдельная папка, мы показываем, что на него имеется: “Вот твои друзья. Вот вся информация о тебе. Вот твои фотографии. Мы знаем: ты участвовал в таком-то деле. Мы знаем: ты, видимо, входишь в такую-то банду. Мы знаем, чем ты живешь”. Мы начали собирать данные о том, где они должны учиться, с кем тусуются в школе. Если они не появились на занятиях, нам тут же поступает звонок. Моя команда отправляется к ним и будит: “Подъем!”»
Но это лишь один аспект стратегии Джафф. Некоторые ее методы отличались от типичных приемов полицейского надзора. Она, к примеру, уделяла очень много времени и внимания подбору подходящих полицейских в оперативную группу. «Я не могла взять туда первого попавшегося копа, – говорит она, больше походя при этом на социального работника, нежели на начальника полиции. – Мне нужно было подыскать полицейского, который бы любил детей. Который бы не испытывал к ним неприязни и умел наставить ребенка на путь истинный». Во главе группы она поставила Дэвида Глассберга, общительного полицейского, имевшего собственных детей и работавшего ранее в отделе по борьбе с наркотиками.
С самого начала она была буквально помешана на общении с семьями участников программы. Она хотела узнать их как можно ближе. Но, к своему удивлению, столкнулась с многочисленными трудностями. Для начала она разослала письма в каждый дом, приглашая семьи в местную церковь на групповую встречу. Не пришел ни один человек. Тогда Джафф с командой отправилась обходить дома. И снова тупик. «Мы обошли все семьи, всех 106 детей. И слышали только: “Убирайтесь к черту. Не смейте приходить в мой дом”».
Ситуация кардинально изменилась спустя многие месяцы существования программы. «Есть один ребенок, – рассказывает Джафф, она называет его условно Джонни Джонс. – Очень трудный ребенок. Тогда ему было лет четырнадцать-пятнадцать. Жил он с семнадцати– или восемнадцатилетней сестрой. Их мать обреталась в Квинсе. Даже она нас ненавидела. Никого, с кем мы могли бы наладить контакт. И вот в ноябре 2007 года, в среду, в канун Дня благодарения, Дэвид Глассберг заходит в мой кабинет и говорит: “Все ребята из команды сбросились и организовали для Джонни и его семьи праздничный ужин”.
Я удивилась: “Ты шутишь?” Джонни был очень трудным подростком.
А он продолжает: “Знаешь, почему мы так поступили? Этого ребенка мы можем потерять, но в этой семье еще семь других детей. Мы должны что-то для них сделать”.
У меня в глазах стояли слезы. И Дэвид спросил меня: “У нас столько семей. Что будем делать?” Десять утра, канун Дня благодарения, и я говорю: “Дэйв, что если я пойду к комиссару полиции и попробую стрясти с него две тысячи долларов, чтобы купить каждой семье по индейке? Сможем это организовать?”»
Она поднялась на верхний этаж, где располагалось руководство, и две минуты уговаривала комиссара полиции. «Я сказала: “Вот что сделали Дэйв Глассберг с командой. Я хочу купить 125 индеек. Можно ли достать деньги?” Он ответил утвердительно. Глассберг и команда работали сверхурочно. Они нашли индеек и авторефрижераторы и в тот вечер ходили из квартиры в квартиру по всему Браунсвиллу. Мы сложили индейки в пакеты и прикрепили открытку: “От нашей семьи вашей семье. Счастливого Дня благодарения”».
Джафф сидит в своем кабинете в главном полицейском управлении Нью-Йорка в центре Манхэттена. Она в форме, высокая и грозная женщина, с густыми черными волосами и отчетливым бруклинским акцентом.
«Мы стучали в дверь, – продолжает она. – Обычно открывали мать или бабушка. И сразу же кричали: “Джонни, полиция”. Так и кричали. Я здоровалась: “Здравствуйте, миссис Смит, я шеф Джафф. У нас для вас подарок на День благодарения. Мы хотели пожелать вам счастливого праздника”. Они удивлялись, что бы это могло быть. И сразу приглашали зайти, втаскивали в дом, опять звали Джонни, бегали, обнимались и плакали. В каждой семье – а я посетила пять – все обнимались и плакали. И я везде говорила одно и то же: “Знаю, вы порой ненавидите полицию. Я это понимаю. Но хочу, чтобы вы знали, может быть, мы стучимся к вам в дом и тревожим вас, но делаем это с самыми добрыми намерениями, потому что хотим, чтобы вы хорошо отметили День благодарения”».