Давите их, давите
Шрифт:
Мы пообедали, я занял у Саныча денег на дорогу и стал собираться.
– Отложить никак нельзя?
– огорчилась Яна.
– Самое время сейчас. Спокойно пока, стало быть.
Я щедро раздал своей команде оперативные указания, поцеловал Яну и уже до темноты прятался в канаве напротив садового участка ревнивого красноглазого «фазендеро» Шурика, который со товарищи бил меня в автобусе и забрал, сволочь немытая, мой пистолет.
Жизнь в этом «Защитнике демократии» по осеннему времени не шибко бурлила. Многие
Я внимательно изучил подходы к даче, наметил пути отхода, разобрался в планировке дома. Стал мерзнуть - к вечеру засвежело, и подстеленная Санычева телогрейка уже не спасала. Ладно, зато комаров нет.
Незадолго до возвращения Шурика со службы его верная супруга выпустила из дома мужика, и тот, шумно прошагав мимо меня, освежив вечерний воздух перегаром, скрылся в доме напротив. Да, если Шурик и в самом деле ведет отстрел любовников своей жены из моего пистолета, у меня будут проблемы с патронами. Тем более что их всего два в обойме оставалось…
Немного позже - вот это удача!
– Шурикова супруга снова появилась на крыльце, одетая «на выход», не иначе в город намылилась, мало ей, стало быть, местных кобелей.
Я пригляделся к ней, когда она, «дыша духами и туманами», направилась к воротам «Защитника» - ну вот ничего в ней нет: ни кожи, ни рожи, ни шарма. Загадка природы, стало быть. А Шурик страдает. Сокол ясный…
Мне уже надоело его ждать, я замерз до дрожи, плюнув на конспирацию, несколько раз вставал и прохаживался вдоль штакетника, пытаясь согреться…
Ну вот он - здрасте! Пьянее пьяного. Упал, бедный. Поднялся, опять упал, перебирая планки забора, добрался до калитки, ввалился в нее, пошел на четырех к садовому крану, подставил голову под струю воды. И все - четко, отработанно.
Пришел в себя быстро, встал на ноги, содрал с веревки какую-то тряпку, вытер голову. Поднялся на крыльцо, довольно споро попал ключом в скважину, вошел, зажег свет.
Я видел в окна, как он бродил по дому, пил чай, наконец стал раздеваться и исчез - стало быть, плюхнулся в постель.
Надо еще выждать. Чтобы его хорошо забрал сон. Я, уже не таясь, закурил, поглядывая на освещенное окно. Под ним стоял словно специально забытый для меня стул. Я хвачу им по стеклу, нырну в комнату и… А вот и нет, совсем по-другому. Что я буду стекла бить, когда Шурик дверь-то не запер.
Все, пора. Скрипнула под моей ногой ступенька крыльца, скрипнула входная дверь, за ней еще одна, - в жилую комнату. Здесь все скрипело. Только кровать под Шуриком помалкивала - так он ее придавил. Рядом с кроватью - больничная тумбочка. На ней фонарик и мои часы, именные, еще от МВД СССР. А в тумбочке (дверца, конечно, тоже скрипнула), а в тумбочке - мой «вальтер».
Я взял его, тщательно обтер висевшим на спинке кровати полотенцем, вынул обойму - так и есть, один патрон. Да один в стволе. Снова загнал обойму в рукоятку.
На душе - прямо весна расцвела!
Я подошел к окну, задернул штору, вернулся. Шурик спал на животе, свесив голову с кровати, похрапывал. Я не дал себе воли, не пустил воспоминания в ход - иначе тут же разбил бы его затылок добротной девятимиллиметровой пулей. Я просто ткнул стволом его в ухо и сказал:
– Вставай, Шурик, пора!
Профессионал - среагировал мгновенно: вскинул голову, рванулся к стене, прижал к груди подушку.
– Все?
– спросил я.
– Не густо.
– Ты кто?
– хрипло, испуганно, не отводя глаз от дырки ствола.
– Что надо?
– Да я за своей пушкой пришел.
– А! Забирай, конечно. Не возражаю. Что еще?
– А что у тебя еще есть?
– Оружия больше нет, оно в части,
– Жилет? Наручники? РП?
– В шкафу.
– Он судорожно притиснул подушку к жирной груди. Дурной, я ведь, если что, в голову буду стрелять.
– Не дыши пока, - посоветовал я, собирая в подвернувшуюся сумку трофеи.
– Баллончик есть?
– В кармане, - он кивком указал на валявшуюся на полу куртку.
– Хороший: перцовая аэрозоль.
– Как ходят?
– Я взял с тумбочки свои часы и надел на руку.
– Тик в тик, - пояснил он.
– Советские.
– Швырнул мне в лицо подушку и прыгнул.
Я этого ждал - чуть развернувшись, встретил его ударом ноги в лицо. Он тяжело рухнул на прежнее место.
– Убьешь?
– Убью. Но не сейчас. Тачка у тебя есть?
– В городе она.
– У соседей?
– Можно поискать.
– Поищи, отвезешь меня на шоссе. Одевайся. Следующий твой прыжок будет последним.
– Понял уже, - согласился он, натягивая брюки.
Мы вышли на улицу. Час еще был не очень поздний, кое-где светились окна. Он постучал через два дома в третий.
– Федя! Федюнь, выгляни.
Федюня выглянул:
– А, Шурик, чего бродишь?
– Выручи, на станцию надо сгонять, за бабой.
– За своей?
– хохотнул Федюня.
– Иль за чужой?
– Какая подвернется.
– И то!
– Он скрылся в доме, протянул руку с ключами в окно.
– Держи. А это кто с тобой?
– Корешок. Ночевать будет. Зайдешь? Посидим.
– Поздно уже, я спать собрался. Ключи утром занесешь, не буди сегодня: у моей месячные кончились, понял?
– И заржал.
Я сел на заднее сиденье. Положил рядом сумку. Шурик вывел машину на дорогу, повел ее к шоссе.
– Здесь останови.
– Ни к чему ему знать в какую сторону я буду попутку ловить. Хотя можно и продемонстрировать, ложный след дать. Да ну его… Не будет выступать. Все понял. Это ведь не стариков по головам лупить, не детей расстреливать.