Давно пропавший
Шрифт:
К моему стыду, больше всего в тот момент я боялся, что братишка разрыдается в присутствии моих приятелей.
"Повторяю тебе, Пити: уезжай. Проваливай. Сгинь, чтоб тебя не было видно".
Приятели уже побежали занимать игровые места на площадке. Я бросился догонять их и услышал трещотку на велике Пити. На бегу я оглянулся. Братишка крутил педали, повесив голову.
Теперь, вспоминая все это, я всем сердцем желал вернуть те мгновения и сказать своим друзьям, что они сами – паршивцы и что Пити остается со мной.
Я вспоминал
5
В отличие от бейсбольной площадки, наш старый дом здорово изменился. Да и вся улица тоже. Кругом были высажены молодые деревья и кусты, установлены новые заборы.
Но меня поразили не эти перемены. В годы моей юности здесь стояли одноэтажные дома, где жили простые работяги с местной фабрики, на которой отец служил мастером. А теперь каждый дом имел либо надстроенный второй этаж, либо веранду, занимающую большую часть внутреннего дворика. Те же изменения случились и с домом, в котором я некогда жил. Передняя веранда застеклена, что добавило обитателям дома полезного пространства. Одноместный гараж переделали в ангар на два автомобиля.
Припарковавшись напротив дома, я смотрел на лучи заходящего солнца, отраженные окнами, и размышлял, не ошибся ли адресом – настолько все изменилось. Вроде и улица та же, и номер дома совпадает...
Однако ощущение, что я нахожусь возле родного гнезда, никак не возникало. В своих воспоминаниях я видел другой дом, более скромный, из которого однажды вечером мы с отцом выбежали, залезли в машину и понеслись к огням бейсбольной площадки, надеясь разыскать Пити...
Из соседнего дома вышел какой-то человек и, нахмурившись, уставился на меня, словно спрашивая: "И на что, интересно, ты тут глазеешь, приятель?"
Я завел двигатель, заметил, что на полудюжине домов висят таблички "Продается", и подумал, что в мое время местные жители были настолько зависимы от мебельной фабрики, что никто и не думал уезжать.
6
У мистера Фарадея были тонкие губы и впалые щеки.
– Жена сказала, будто у вас брат умер или что-то в этом роде?
– Да.
– И поэтому вам требуется зубоврачебная карта? Чтобы идентифицировать его?
– Он пропал много лет назад. Похоже, мы его нашли.
– Нашли тело?
– Да.
– Что ж, если бы случай не был столь серьезен, я не стал бы терять время, – сказал Фарадей и жестом пригласил меня войти.
Когда он открыл дверь, ведущую из прихожей на кухню, я услышал звук работающего телевизора из гостиной. В комнатах было опрятно, все лежало на своих местах, подлокотники кресел прикрывали пластиковые чехлы, в кухне на крюках висели кастрюли, над ними в ряд по размеру размещались сковородки.
Из двери, ведущей в подвал, несло холодом. Фарадей включил свет и жестом пригласил следовать за ним. Деревянные ступени поскрипывали под нашими ногами.
Никогда я не видел столь аккуратного подвала. Он
В противоположных углах негромко гудели два вентилятора, обеспечивавшие помещение чистым сухим воздухом.
– Все борюсь здесь с сыростью, – сообщил Фарадей.
Он провел меня по проходу между ящиками, свернул налево и подошел к стеллажу, на котором стояли коробки из-под обуви.
– Моя помощь вам потребуется? – спросил я.
– Нет. Не хочу наводить беспорядка.
Он снял крышку с одной из коробок; в ней оказалась пачка документов.
– Жена досадует, что я храню все старые документы, но кто знает, когда что понадобится? – сказал Фарадей. – Вот тут квитанции на налоговые выплаты. Там – оплаченные счета. А это документы из кабинета моего отца. Во всяком случае, те, которые мне удалось найти.
Он выудил из коробки несколько папок.
– Как, говорите, звали вашего брата?
– Питер Дэннинг.
– Дэннинг. Посмотрим... Дэннинг. Дэннинг... Энн. Брэд. Николас. Ага, вот.
С довольным видом Фарадей протянул мне одну из папок.
Я взял ее, стараясь унять дрожь в руках.
– А как насчет остальных? Они вам не нужны? Кто такие эти Энн и Николас?
– Мои родители, – с трудом выговорил я. – Да, если вы не против, я их возьму...
– Моя жена здорово удивится, когда узнает, что макулатуры у нас стало меньше.
7
Когда я вернулся к машине, уже стемнело.
Пришлось включить свет в салоне, чтобы просмотреть папку Пити. Трясущимися пальцами я извлек рентгеновский снимок. Да уж, никогда не держал в руках ничего более ценного.
Еще в Денвере я побывал у дантиста, лечившего зуб человеку, который выдавал себя за моего брата, и сделал копию снимка на случай, если в ФБР потеряют предоставленный им дубликат. Я догадывался, что копия может пригодиться мне в расследовании. Теперь нужно только добраться до какого-нибудь мотеля...
Я погнал машину в сторону окраины и припарковался у первого же мотеля, в котором оказались свободные места. Сняв номер, бросился в свою комнату, прихватив из багажа только кейс. В номере быстро открыл его и достал рентгеновский снимок, сделанный в Денвере.
Разница между зубами ребенка и взрослого человека весьма значительна. Конечно, когда Пити похитили, у него появились еще не все коренные зубы. Но некоторые все же были, как сказал мне мой зубной врач. Посмотрите на корни, говорил он. Обратите внимание, сколько корней у каждого зуба – три или четыре. Четыре встречается реже. Не растут ли они в необычном направлении?
Со снимком зубов взрослого в левой руке и детским – в правой я подошел к торшеру, стоявшему возле кровати. Однако абажур оказался слишком плотным, и лампочка светила довольно тускло. Я уже собрался снять абажур, но тут подумал о ванной комнате: в мотелях они обычно освещаются достаточно хорошо.