Дай лапу
Шрифт:
— С ума сойти, — медленно выговорила Нина Петровна.
В глубине складского двора, среди небрежно расставленных шкафов, сборных стенок, стульев, на укрытой бумагой софе, свернувшись, одиноко лежал и подремывал Вася.
— Ну, Верка, — похвалила подругу Нина Петровна, — ты прямо Агата Кристи.
— Акунин я. Жорж Сименон.
— Как лежит. Обрати внимание.
— Как олигарх. Мырдочуб. Вылитый Абрапаска.
— Ну, уж.
— Генеральный секретарь. Вождь трудового народа.
— Мне
— А кто же?
— Бродячая совесть.
— Не говори ерунды.
— Это не ерунда. Я так считаю.
— В Англии дочки смертельно обидели короля, и он так расстроился, что решил эмигрировать. С горем пополам добрался до Сокольников, приморился, бедный, нашел занюханный склад и решил: вот он где, рай земной.
— В России, между прочим, ему тоже прилично досталось.
— Ну, не так все-таки. Там над ним дочки измывались, родная кровь. А тут чужак, одноклеточный, идиот с «мерседесом».
— Знаешь, Вер, — помолчав, сказала Нина Петровна. — Можешь иронизировать сколько угодно. А она существует — мировая душа.
— Ой, Нинк. Совсем ты со своим Богом рехнулась.
— Да уж лучше с ним, чем с твоей демократией.
У Веры Акимовны затекла спина. Она прогнулась, переместилась и поправила на голове платок.
— Не помнишь, Нин, он с ошейником?
— Нет. Я гладила его. Нет.
— Ничего. У меня веревка в машине.
— Запасливая ты.
— Приходится. Столько буйных вокруг. Если не свяжешь по рукам и ногам, кляп не поставишь, с нашим народонаселением справиться невозможно.
— Вась, Вася — осторожно позвала Нина Петровна. — Васенька. Иди сюда, дорогой. К нам. Иди.
— Василий! — зычно крикнула Вера Акимовна. — За тобой пришли. Собирайся, дружок. С вещами!
Пес вяло приподнял голову. Ощупал носом воздух, пытаясь сообразить, откуда доносятся голоса.
— Здесь мы, — Нина Петровна сняла перчатку, просунула ее в подворотню и помахала. — Здесь, видишь? Иди к нам.
Пес крупно зевнул.
— Смотри, дозеваешься, — пригрозила Вера Акимовна. — Шкуру спустят!
Вася лениво сошел с софы и не спеша направился к воротам.
— Умница. Понял. Идет.
— Я же говорю тебе, он не собака.
— Перестань. Фантазерка.
Не дойдя до ворот, Василий остановился, пригнул шею и с любопытством вытянул морду, разглядывая лица странных, копошащихся под воротами женщин, которым он зачем-то понадобился.
— Ближе, Васенька, ближе. Мы за тобой. Понимаешь?
— Смекай, парень, — добавила Вера Акимовна. — Если жить не надоело. Здесь с тебя наверняка шкуру спустят.
— А мы в хорошие руки тебя отдадим.
Пес надломил передние лапы и лег на грудь. Полежал, подумал. Потом подполз к воротам, склонил свою большую голову и просунул нос в щель.
— Едем?
— Не пролезет, — сказала Вера Акимовна. — Вон какой слон вымахал! Застрянет.
— Слушай, Василий, — предложила Нина Петровна. — А ты не мог бы ворота открыть?
— Или разнести их к чертовой матери?
— Не слушай ее, Васенька, она хулиганка. С нею в тюрьму угодишь. Есть на складе кто-нибудь кроме тебя?
— Дружочек, ты пленник?
Пес распрямил задние лапы, потом передние, развернулся в три приема, как грузовик, когда во дворе места мало, и солидно, неспешной трусцой побежал мимо диванов, шкафов, сборных стенок в глубину склада.
— Куда он, Вер? Мы неясно выразились?
— Не паникуй.
— Он больше не выйдет.
— А я говорю, не паникуй, — Вера Акимовна поднялась и обстучала юбку, стряхивая пыль. — Наше дело правое. Давай закурим, товарищ мой.
— Не представляю, что бы я без тебя делала.
— То же самое, что и со мной.
Они закурили.
— Шляпы мы с тобой.
— Ох, нервная ты стала, Нинк. Ну что ты психуешь? Мы же его нашли.
— Найти — мало. Надо еще освободить.
— Подкатим гаубицу и рванем. Первый раз, что ли? Разнесем эту лавочку к чертовой матери!
За забором глухо тявкнул пес.
Нина Петровна вздрогнула и схватилась за сердце.
Вера Акимовна сапожком придавила окурок, опустилась на колени и заглянула в щель.
— Ёксель-моксель… Ай да Вася-Василек. Ведет.
— Кого?
Вера Акимовна поднялась и заговорила быстро и строго.
— Так, Петровна, неспетая песня моя. Утри нюни. Время действовать. Вася часового ведет. Слушай приказ. Я гримируюсь под кочку. На стреме, за уголком постою. А ты умри, что хочешь делай, а мужичка окрути и захомутай. Прижми, чтоб не пикнул. Поняла? Качай права. При на него, как баба из мясного отдела. Не стесняйся в выражениях.
— Что я ему скажу?
— Не имеет значения. Сообразишь. Главное, не мямли. Помни, грубость города берет!
— А ты?
— Даст бог, приманю. Уведу. Устрою им кражу со взломом. Давненько этим не занималась.
— Нехорошо это, Вер.
— А издеваться над животными — хорошо? Наше дело правое, Нинк. Победа будет за нами!
Вера Акимовна вприпрыжку добежала до проходной и спряталась за угол.
Нина Петровна отошла в сторонку, достала из сумочки зеркальце, посмотрелась в него и поправила волосы — приготовилась к встрече.
На воротах щелкнул засов, одна створка их распахнулась, и на замусоренную площадку перед зданием склада вышли Василий и угрюмый недовольный мужичок в халате, по всей видимости, грузчик или подсобный рабочий.