Дай мне любить тебя
Шрифт:
В сумке начинает вибрировать телефон. Тянусь за гаджетом, а когда вижу имя отца на экране, начинаю нервничать. Он никогда не тревожит меня во время рабочего дня. Знаю, что папа будет звонить только если что-то случится.
— Да…
— Вик, привет! Не пойму, что происходит. Только что позвонили из банка, и сказали, что весь долг погашен.
Папин голос звучит взволнованно. Я совершенно ничего не понимаю из сказанного им.
— Как погашен? Когда?
— Я сам ничего не понял, переспросил у девушки. Она сказала, что последний платеж, прошел неделю назад. Заплатили даже с лихвой, что на счету лишние пять тысяч остались.
— Подожди, я ничего не понимаю… как такое может быть?
— Вот и я не пойму, думал, может ты забежишь в офис, да еще раз все узнаешь? Может мошенники какие…
— Хорошо пап, я все сделаю.
Сбрасываю вызов, и несколько секунд сижу в полной прострации. А потом единственный ответ вдруг вспыхивает в мозгу. Нет, этого просто не может быть! Внутри меня все противится этому. Я хватаю со стола пачку сигарет и спускаюсь вниз по лестнице. Мои пальцы дрожат, когда я закуриваю. Никотин царапает горло, я прикрываю глаза, пытаясь унять бешеное сердцебиение. Это ведь огромная сумма! Шестьсот тысяч. Откуда.? Кто, если не он?!
Пальцы сами собой пархают по экрану. Если не узнаю сейчас, с ума сойду. Набираю номер Вани. Знаю, что он скажет все как есть.
— Да, — раздается недовольно-удивленное в динамике.
Выдыхаю дым и собираюсь с мыслями.
— Что он продал?
Птаха молчит. И это его молчание, красноречивей любых слов. Внутри меня все дрожит, к глазам подкатывают слезы. Я запрокидываю голову верх и прикрываю глаза.
— Машину, — раздается сдавленное в ответ.
Киваю. Пытаюсь осознать, принять правду. Меня распирает изнутри. Счастье, шок, злость — так много всего, что я не могу это держать в себе. Мне нужно выплеснуть, нужно все отдать, чтобы стало хоть чуток легче.
— Где он?
Птаха смеется.
— Там, где и я. В универе.
— Как мне его увидеть?
Парень вздыхает. Я знаю, он не хочет, чтобы я появлялась.
— Птаха, пожалуйста. Очень надо…
Слышу как он чертыхается.
— Он дежурный сейчас по столовой. Подойди на КПП, скажи, что к Верховскому, я ребят предупрежу.
— Спасибо тебе.
— Я ему не буду говорить. Мало ли, вдруг передумаешь, а он тут места себе не найдет.
Это высокое серое здание в пять этажей. Корпус, где находится главный вход в институт выглядел устрашающе. Справа были серые высокие ворота, с надписью огромными белыми буквами ПРОПУСКНОЙ РЕЖИМ. Рядом с ними находилась толпа парней в форме. И пока я шла к дверям КПП, все шестеро ни на секунду не отводили от меня взглядов. Ей богу, я чувствовала себя сочный бифштексом, окруженным голодными львами.
Стараюсь двигаться быстро. Забегаю по кованным ступенькам наверх, захожу в дверь.
Здесь небольшое помещение, разделенное на две части высокой железной перегородкой. Справа небольшое окошко, рядом с которым стол. За ним сидят двое парней. Они заняты телефонами, но как только я захожу внутрь, тут же поднимают на меня глаза.
— Здравствуйте, — выдыхаю еле слышно. Он волнения пересохло в горле. Телефон в кармане начинает вибрировать. Это Ник. Сбрасываю вызов, а когда поднимаю глаза на курсантов, встречаюсь с их смеющимися взглядами.
— Вы не заблудились? — спрашивает тот, что повыше. — Если — да, то я несказанно счастлив, — он опирается локтем о стену, по всей видимости думая, что от этого смотрится брутально.
— Нет, я к Верховскому Илье, мне сказали, что он подойдет сюда.
— К кому? — усмехается наглец, а второй дергает его за рукав.
— Эй, Птаха звонил. Она к Верху, девушка его.
Парень меняется в лице. Расстроено вздохнув, тянется к мобильному.
— А я то уже думал, счастье мне улыбнулось… — он набирает номер и прислоняет гаджет к уху. А потом поднимает на меня хитрый взгляд.
— Или все-таки улыбнулось? Может нахер Верховского, а? Я — лучше, — улыбается до самых ушей.
Я смеюсь.
— Прости, но придется тебя огорчить.
Он хмурится.
— Красотка, у тебя просто отстойный вкус на парней.
Я не отвечаю. Подхожу к окну, обнимаю себя за плечи в его ожидании. Курсант зовет Илью на КПП, говорит о том, что у него посетители. Радуюсь, что не произносит слово «девушка». Не хочу, чтобы Илья заранее знал, что это я.
Дверь в КПП со стороны двора открыта и я слышу приближающиеся шаги и голоса парней. Их человек пять, но мой слух цепляется только за один. За хрипловатый, за самый мелодичный и мужественный, от которого по коже мурашки бегут, и ноги становятся ватными. Мне так страшно, и так волнительно. Я не знаю, как он воспримет мой приход, после всего того, что я наговорила… Не знаю, нужно ли ему мое спасибо… Но я хочу это сделать… Сказать, глядя ему в глаза.
В комнатку заходят двое курсантов. Первый блондин, незнакомый мне.
— Костян, что хотел?
Тот, что улыбался мне, поднимает глаза на вошедших.
— Верх, там к тебе пришли.
Блондин пропускает Илью. Верх поднимает глаза, и наши взгляды встречаются. Мое сердце рвется на куски. Я стою как вкопанная, и слова вымолвить не могу. Смотрю ему в глаза, и мне хочется разрыдаться. Высокий, в курсантской форме, он смотрится так непривычно правильно. Верх поправляет кепку за козырек. Похудел немного. Его глаза ни на секунду не отпускают моих. Он хмурится, а когда подходит к решетке, разделяющей нас, я читаю дикий восторг в его глазах.
— Малая? — хрипло, вскинув бровью вверх. Улыбаюсь, не знаю с чего начать.
Мы стоим рядом друг с другом, нас разделяют считанные сантиметры и высокое железное ограждение до самого потолка.
Пожираю его, не могу насмотреться, В форме он такой мужественный, ни капли на бандита не похож. Губы Ильи кривит улыбка, робкая, неуверенная. Он будто и не верит, что это я.
А потом вдруг хмурится.
— Что-то случилось?
Я киваю. Мне просто жизненно необходимо почувствовать его, притронуться. Тянусь к ограждению, просовываю руку в пространство между прутьев. Тянусь к его лицу. А он к руке моей. Кладет скулу на мою ладонь и глаза прикрывает. Веду пальцами по его коже, а саму лихорадит. Не могу больше, не могу держаться подальше. Не могу жить без него.
В этот момент все перестает существовать. Нет КПП, нет нескольких курсантов, следящих за нами во все глаза. Нет ни Марго, ни его матери, нет Ника — все пустое. Есть его горячая кожа, его дыхание, опаляющее мое запястье, и его руки, держащиеся за прутья. Он будто упасть боится, так вцепился в них, и глаз не открывает.
— Спасибо тебе, — слетает на выдохе. Голос ломаный. Ком поперек горла встает. Он распахивает глаза, хмурится. А потом понимает, о чем я.
— Ты не должна об этом думать. Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо, Вик, — хрипло, сдавленно.