Дай погадаю! или Балерина из замка Шарпентьер
Шрифт:
– Я пришел не за советом. – Тут мой собеседник привстал и запустил руку в карман своего пиджака.
– А за чем? – Я внимательно следила за его рукой.
– Вы понравились мне еще в кафе. – Петр Мартынович осторожно достал из кармана пиджака прозрачную емкость и положил передо мной. В маленькой коробочке цвела янтарная орхидея размером с бабочку. – Можно пригласить вас куда-нибудь? – улыбнулся гость. – Просто так.
– Расскажите о себе, Петр Мартынович – в ответ улыбнулась я, но моя настороженность, несмотря
– Охотно, – кивнул мой гость и произнес всего одну фразу: – Я живу один.
«Без любви сгорает свечка!» – с переборами пел цыганский ансамбль в ресторане на первом этаже.
– Я заканчиваю работу с уходом последнего клиента, но в ресторане, который внизу, к полуночи все подчистую съедают грузины с близлежащего рынка, так что...
– Грузины так прожорливы? – Петр Мартынович нахмурился. – Я не знал.
– Как-то я зашла заморить червячка в половине первого ночи, – посетовала я, – так ничего, кроме горчицы, там не осталось, представляете?
– Я вам позвоню, – улыбнулся Петр Мартынович, вставая. – «Порто Мальтезе» вас устроит?
И я не стала отпираться... До этой минуты я не знала, как это женщины загораются лишь от одного восхищенного взгляда.
– Знаете, – пробормотала я, – а в созвездии Гидры на днях произошел большой взрыв, и для нашей с вами галактики наступит конец света через несколько миллиардов лет... Ну, когда волны взрыва дойдут до нас...
– До свидания. А вы милая, – напоследок сказал Петр Мартынович и ушел.
В моей голове что-то щелкнуло, и я машинально подняла совок.
– Только любви мне не хватало, – ворчала я, заканчивая уборку. – Интересно, а сколько ему лет?
Петр Мартынович Чернов выглядел лет на пятьдесят с хвостиком.
Меня атакует любовь...
Бобер не пришел, хотя я прождала его до полуночи. Наконец я сообразила, что уже слишком поздно, и стала собираться домой.
«Он сказал, сегодня или завтра, кажется?» – Я попыталась вспомнить, что именно говорил мне Петр Мартынович Чернов у двери, но бросила это неблагодарное дело через пять минут.
«Меня атакует любовь? Или я просто устала от одиночества?» – задала я себе нелегкий вопрос и не ответила на него.
Между аптекой и колбасным магазином целовалась парочка, я люблю, когда целуются люди, значит, у них на тот момент душевная и сердечная связь зашкаливает все мыслимые пределы, вдобавок, не скрою, меня это раззадорило.
«Куда ж он пропал?» – думала я.
Бар «Гибралтар» на углу. Я зашла и выпила кружку пива, что для меня вообще не характерно... Потом не спеша я дошла до дома и услышала в раскрытую форточку, как, звеня стаканами, бранятся сестры Хвалынские, я зашла в подъезд. На душе было тускло.
Поставив кипятить чайник в тесной, заставленной пустыми бутылками кухне,
Сестры доругивались. Наконец они замолчали и разошлись по комнатам спать. Видела я их не часто, и лишь однажды они меня удивили, когда на Первое мая оделись прилично и куда-то уехали, приговаривая:
«Эмилия... Пантеон... Ваганьковское кладбище...»
Или мне послышалось тогда? В общем, я не могу поручиться за услышанное.
«Мы на Ваганьково», – вроде бы обронила одна из сестер.
«Ведь это очень известное кладбище?» – подумала я в тот раз.
– Пантеон... – бормотала я, засыпая. – Эмилия... Бобер!
Горький шоколад, сладкий чай, вот какой расклад, ай-яй-яй
За четыре последующих дня я пристрастилась к горячему шоколаду, начиная каждое утро в кофейне на углу.
Время летит быстро, если не любишь. Сейчас же оно тянулось, как засахаренный мед. Ведь каждую минуту я ждала звонка от Бобра, поглядывая на увядающую орхидею и прислушиваясь к шагам за дверью.
Сколько ни живу, столько удивляюсь притяжению между людьми, и притяжению не к принцу Чарльзу или к папе Бенедикту XVI, к ним-то как раз полнейшее равнодушие, а вот похожий на бобра человек взял и без разрешения поселился в моем сердце... Абсурд длился уже неделю, поэтому пресловутая «банка огурцов» все-таки должна упасть на него и разбиться, когда он наконец появится.
Он пришел в понедельник, и это была третья наша встреча.
– Извини, – сказал он как ни в чем не бывало, садясь в соломенное кресло напротив меня.
– Мы уже на «ты»? – подскочила я, обрадовавшись.
– Мне уйти? – поднял брови Бобер, внимательно глядя на меня.
На что я улыбнулась.
– Петр Мартынович, – сказала я, – оставайтесь...
– К тебе или ко мне? – сразу определился Бобер, и мне это очень понравилось.
– Ко мне ближе! – Я вскочила, был уже вечер, и ни одного клиента в дверях.
Тут надо сделать важное отступление. Вот оно, в двух предложениях: когда женщина влюблена, она наступает на одни и те же грабли постоянно. И не думайте, что она потеряла ум, – просто она влюблена!
Чуть ли не рысью мы добежали до дома номер 14/7, вошли в подъезд, я открыла дверь, и мы оказались у меня в комнате...
На кровати спала Клеопатра – облезлая кошка сестер Хвалынских. Ненавижу.
– Киска, брысь, – прошипела я, сконцентрировав всю свою вежливость на слове «киска».
– А кто здесь еще живет? – прислушался к голосам за стеной Петр Мартынович.
– Сестры Хвалынские, – стряхнув босоножки, я прыгнула на дощатый пол и с интересом взглянула на своего кавалера. – Иди сюда.