Дайте мне меч, и я переверну мир! Том 2

В небе тревожно закружил ворон, сердце сжалось от нехорошего предчувствия. Вот интересно, если меня здесь убьют, я вернусь обратно в тело в своем мире или уже окончательно сложу крылья под этим серым небом?

Я тоскливо оглядел трибуны. Зарёванная Стелла прикладывала платочек к глазам. Она была совершенно потерянной, сидела очень прямо, напружинившись, сбившись в единый комок нервов. Интересно за кого она боится больше: за брата

Рядом с ней оказалась моя будущая невеста Лейла с матерью Аделаидой. Лейла на контрасте со Стеллой выглядела абсолютно беззаботной, глядела равнодушно и украдкой позевывала в кулак. Я, заразившись от маленькой стервы, тоже зевнул.

Подумалось, что может умереть не так страшно, тогда хоть жениться на этой бесчувственной кукле не придется. Я одернул самого себя за плохой настрой — чего это я умирать должен? Томаш всё это заварил, пусть он и умирает из-за своей тупости. Надо подсобраться и… и убить этого дурня!

Эх, не нравилась мне такая затея…

— Этот поединок священный и незыблемый, — продолжал нудеть заунывным голосом глашатай, как будто отпевая всех в последний путь, — поединок ни на жизнь, а на смерть. И только смерть рассудит спор…

Речь его вдруг оборвалась. К нему подошел хмурый герцог Аркос и показал какой-то свиток. Глашатай стал внимательно его изучать. Потом ещё что-то уточнил и кивнул.

— Внимание, дамы и господа! — голос его стал зычным, словно пробудился ото сна и сразу разбудил остальных, привлекая всеобщее внимание. — По согласованию с советом герцогов и орденов жрецов Триликого, в связи с новыми обстоятельствами условия поединка решено изменить. Так как его светлость, Эрик, сын герцога Герберта, предположительно выбран богиней жизни Аве защитником всего человечества, и в этой связи по кодексу чести не может и не должен никого убивать, то поединок не может быть смертельным. Следовательно, вопрос чести между домом Гербертов и домом Крайкосов будет решен поединком трёх касаний крови.

Я смекнул, что, в сущности, это означало, что поединок будет примерно таким же, как был бой с Роджером.

У меня свалился груз с души. Мне не придется убивать Томаша. Но выиграть этот бой все равно было необходимо, так как в договоре с Аделаидой победа в поединке значилась условием признания Фила лордом, а значит, и моим оруженосцем, от этого зависела его судьба. Мне нельзя было его подвести.

Сразу полегчало, я почувствовал в себе силу, поверил в себя.

Зато семье Крайкосов новость пришлась не по душе. Отец Томаша, как подскочил, как разорался, мол, он знать ничего не знает, какой это герцогский совет без его семьи…

Глашатай дал ему утолить гнев.

— Дом семьи Крайкосов и дом семьи Гербертов не участвовали в данном совете, так как это заинтересованные стороны, — холодно отчеканил глашатай. — Вопрос решён большинством голосов. Правила незыблемы!

Старший Крайкос поджал бледные губы. Понял, видимо, что выглядит как истероидная дама и уселся обратно на свое место.

Зычно затрубил рог. Это значило, что бойцам дается пару минут для подготовки к бою. На третьем сигнале будем драться.

Ко мне подошел отец, сегодня он исполнял роль моего оруженосца. Он придирчиво осмотрел меня, лучше закрепил доспехи.

— Аркос расстарался, но победить тебе все равно нужно, — тихо объяснил он внесенные изменения. — Многие герцоги подписались под давлением, они не верят, что ты избранный.

— Просто решили, что лучше перебдеть, чем недобдеть? — понимающе усмехнулся я.

— Что за словечки, Эрик, — поморщился отец. — Если ты проиграешь, то все решат, что ты самозванец.

— Да чихать я на всех хотел, — огрызнулся я.

Рог затрубил второй раз. Еще раз, как говорится, и в глаз. Уже поскорее бы началось сражение — это ожидание било по нервам. Еще и отец со своими морализаторскими назиданиями.

— Напрасно ты чихаешь, — раздраженно возразил отец. — Нам сейчас, как никогда, нужно всём объединиться и доверять друг другу. Иначе, в грядущей войне нас легко разобьют поодиночке или того хуже — натравят друг на друга. Как уже и сделано.

Рог опять издал тревожный звук. Отец, наконец-то, оставил меня в покое.

— Да начнется поединок! — прогрохотал глашатай.

Мы с Томашем переглянулись. И я понял, что Томаш всё равно будет пытаться меня убить, а потом скажет, мол, так и было.

— Я убью тебя, — одними губами произнес Томаш, помахивая мечом.

Я без лишних слов материализовал свой меч. Клинок хищно блеснул, отразив луч на краткий миг выглянувшего из-за хмари солнца. По толпе простолюдин прокатился восхищённый ропот.

Глаза у Томаша сверкнули завистью. Его железяка, при всей роскоши инкрустированной каменьями рукояти, заметно уступала моему клинку и в габаритах, и в балансировки, и в солидности.

— Захотел помериться писюнами? — нагло усмехнулся я. — Можешь считать, что я уже победил.

Томаш не выдержал такого надругательства над своими чувствами и со злобным воплем кинулся в бой. Ярость застилала ему глаза, поэтому я легко сумел уйти от его беспорядочных ударов.

И уже сам перешел в наступление. Томаш был противником на порядок выше Роджера — это ощущалось сразу и, если бы его не душили эмоции, то мне было бы куда труднее суметь достать его.

Я сделал выпад и уколол его в бедро, парень даже не почувствовал, что ранен, продолжая, как полоумный, яростно махать мечом. Так, что я едва, поспевал отбиваться.

Протрубил рог.

— Первая кровь! — торжественно объявил глашатай. — Ваша светлость, Томаш, вы будете продолжать бой?

— Да! — нетерпеливо прорычал Томаш.

Вновь зычно протрубил рог.

— Да будет так! — прогрохотал глашатай.

Я обманутый прошлой битвой с Роджером раскатал губу на то, чтобы перевести дух, однако перерывов в этом поединке не предполагалось.

Томаш вновь обрушил на меня град ударов.

Если сосредоточенности и концентрации ярость мешала, то вот к выносливости и силе она здорово прибавляла.