Дайте мне обезьяну
Шрифт:
А новая невеста,
Она и нас спасет!
После обеда — в рекламном блоке:
В одежде из асбеста
Любой в огонь войдет!
А новая невеста,
Она и нас спасет!
Вечером гремело:
Пусть крепнет марш протеста!
А новая невеста,
Она и нас спасет!
Наконец, перед сном:
Как строки манифеста,
Нам ветер принесет:
«А новая невеста,
Она и нас спасет!»
Подобно тому как во времена, овеянные преданиями, Главная Газета Страны печатала лозунги к 1 Мая, так и местная «Живая вода» за день до свадьбы (и за три до элекций) опубликовала полный свод Коляновых кричалок. Помимо того, кричалки распечатывались отдельными листовками.
Но не все были понятны народу. Озадачивала, например, следующая:
Идет борьба за место.
Пастух овец пасет.
А новая невеста,
Она и нас спасет!
— Это что еще за эзотерика? К черту пастуха! — и Филимонов собственноручно вычеркнул еще в рукописи.
Колян объяснял, что здесь он апеллирует к коллективному бессознательному, его не слушали. Он уже было смирился с цензурой, но в последний момент не удержался все-таки — воспользовался общей суматохой и внес хитростью и безответственностью пастушью кричалку в список на размножение, чем и удовлетворил свое авторское тщеславие. Одной больше, одной меньше — никто, кроме него, не заметил.
— Распыляемся, распыляемся, — повторял Борис Валерьянович Кукин, имея в виду спонтанные творческие порывы коллег, абсолютно не управляемые и не контролируемые. — Надо сосредоточиться.
Худший образчик распыления демонстрировал Геннадий Григорьев, которому в его Петербурге, по всей видимости, делать было совершенно нечего. Он явно зациклился на Богатыреве. Последняя анаграмма дошла до Косолапова через третьих лиц, а значит, с риском быть перехваченной. Вот бы порадовались конкуренты.
ЛЕОНИД СТАНИСЛАВОВИЧ БОГАТЫРЕВ
ГАДЫ!.. СВОЛОЧИ!.. НЕТ СИЛ В БИТВЕ!.. О РАНА!
— Да что же это такое, — едва не заплакал Косолапов.
И тут им бешенство овладело.
Вышел на связь. «Жил поэт-антисоветчик, а теперь ушел гулять. Я его автоответчик. Что хотите передать?»
— Геша, сукин сын, убью, зараза! Ты на кого работаешь, охренел, что ли?
Автоответчик прохрипел что-то нечленораздельное, мол, сам дурак, и повесил трубку.
2
Анастасия
— Мои поздравления, — сказал Тимофей.
Забытый всеми персонаж, он торопился под занавес напомнить о себе ярким и выразительным жестом.
— Благодарю, — растерянно произнесла Несоева, принимая букет из пяти пышных роз. — Я тронута. — Подумала, засомневалась: — Иронизируешь?
— Какая уж тут ирония…
— Но… зачем же так? Ведь это игра.
— Ладно, — бывший охранник покойного мужа повернулся, чтобы уйти.
— Неужели ты придаешь значение какому-то формальному браку? — торопливо спросила Несоева.
Не отвечал. Она схватила его за руку, за правую, за сухую, испугалась, что не за ту, и схватила за левую.
— Нет, Тимофей Никитич, подожди. Я не хочу от тебя ничего скрывать. Знай! Меня спрашивали, кого бы я пожелала видеть в этой роли… ну, в роли моего жениха, и я подумала о тебе сразу, да, но не назвала тебя, нет, потому что ведь это спектакль, а у нас по-настоящему было с тобой, ведь правда же, так?.. Зачем же путать одно с другим?
— Было, — гулко отозвался Тимофей Никитич, аквариумист.
— Было и есть! — с жаром подхватила Анастасия Степановна. — Ты же видишь, я какая замотанная! Где моя частная жизнь?
— Как-то странно ты рассуждаешь, Настя.
— Почему странно? Ничего странного. Странно было бы, если бы мы вот так, ни с того ни с сего, взяли бы и легализовали наши рилейшенз. И еще в угоду конъюнктуре. Хороши б мы тогда с тобой были, вот это и было бы предательством нашей… наших… нашего чувства, я не хочу швыряться словами, ты сам все понимаешь!
— Да кто он такой? — воскликнул Тимофей Никитич. — Да откуда он взялся?
— Взялся, — сказала Несоева. — Откуда я знаю, откуда он взялся? Взялся и взялся.
— Но почему именно он?
— Есть формальные, Тимушка, признаки, по которым ты, к сожалению, не подошел. Это не твое амплуа.
Ни о каких «формальных признаках» Несоева до сих пор не задумывалась ни разу, но если покумекала бы, могла бы и назвать несколько: a) нефото- и нетелегеничность, b) не слишком презентабельный вид, c) биографический, пожалуй, аспект (охрана покойного мужа, что не очень престижно), d) отсутствие образцовой love story вроде знакомства через собаку. Аквариумист проигрывал писателю также как бы по статусу. С кем он общается? С рыбками. Писатель же, право, апеллирует к массам, к народу, к сердцам человеков. Но Анастасия Степановна, щадя самолюбие Тимофея Никитича, об этом обо всем умолчала.
— Ну вот, обиделся. В конце концов, не я все это придумала. Ты посмотри, как получается. Ведь его же побили? Побили. Как бы из-за меня. Это не хухры-мухры. С точки зрения пиара. Понимаешь, пиар!
— В меня тоже когда-то стреляли, — напомнил Тимофей Никитич.
— Да, Тимушка, ты прав, извини.
— Вот сюда, — он показал на плечо.
— Тимочка, миленький, это все так, я не забыла. Но ведь ты не будешь утверждать, что теперь тебя не любят девушки?
— Девушки? Стар я для девушек. Это тебя любят юноши.