Дайте нам крылья!
Шрифт:
— Хорошо, — наконец неохотно сказала, — вот вам причина. Знаниями и опытом на крылья не заработаешь. Альмонд согласилась кое-что выполнить для своих хозяев. За эту-то услугу они и заплатили, потому что были готовы потратиться ради такого.
— Ради чего? — сквозь зубы спросил я.
— Она выкормила их ребенка.
— Что-что? Выкормила грудью, как своего, вы об этом? — переспросил я.
— Да, именно, — кивнула миссис Гарпер.
— Но… как?
— А как это обычно делается? — усмехнулась она.
— Я не о том. Она же совсем молоденькая и не рожала, откуда молоко?
— Это-то просто. — Гарпериха небрежно махнула рукой, звякнув золотыми браслетами. —Несколько уколов — и все.
— Понятно. И у вас имеются на примете врачи, которые делают такие
— Нет, я таких не знаю, — отрубила она. — Может быть, ей вообще врач не понадобился.
— Конечно-конечно, — подхватил я. — О чем разговор! У меня бы никогда не хватило дерзости предположить, будто вы знаете настолько нечистоплотных и корыстолюбивых врачей, которые бы наживы ради согласились провести такую процедуру совсем юной девушке. Да еще без разрешения ее родителей или официального опекуна, каковым, естественно, в случае Альмонд является государство. В лице Управления по охране семьи и детства.
Что, получила, упрямая баба? С каким удовольствием я смотрел, как у нее вытягивается физиономия! Миссис Гарпер онемела и от растерянности даже не попыталась напустить на себя невинный вид и возмутиться: «Да как вы смеете!» То-то же! Поняла, что проиграла и возражать поздно.
Я уже знал, что никаких Альмондов в деревушке Панданус нет, так что, скорее всего, Перии — сирота на попечении у государства. Судя по лицу миссис Гарпер, я не ошибся в догадках. Бедная сиротка, нет у нее родителей, и некому было воспротивиться, что из девочки сделали дойную корову. Пери была беззащитна и потому оказалась для Гарперихи прибыльным товаром.
Миссис Гарпер стиснула зубы, потом пошла пятнами, но я любезно улыбался. Итак, вот и первый шаг вперед в этом деле.
Надо отдать ей должное, она быстро взяла себя в руки.
— Уверена, у вас каждая минута на счету, а мы уже долго беседуем, так что не смею больше вас задерживать, — с этими словами она встала и выпроводила меня вон из кабинета. — Огромное вам спасибо, что надумали обратиться ко мне. Всяческой вам удачи в поисках! Главное, чтобы бедное дитя нашлось живым и невредимым, ведь так?
«Интересно, кто это у нее “дитя” — Пери или Хьюго?» — спросил себя я уже за дверью.
Жара наваливалась на Город все сильнее, но в тени под авокадо и манговыми деревьями темнели островки прохлады и тени. Я глянул на часы. Да, время на месте не стоит, уже одиннадцать. По крайней мере, с Гарперихой потолковал не впустую. И знаю, кто пригодится, когда пойду по следу, на который она меня навела.
Я звякнул Кам, но ее номер автоматически переключился на другую сотрудницу.
— К сожалению, — сказала та, — Кам сейчас нет. Вызвали в Управление. Оставьте сообщение, она проверит автоответчик после ланча.
Пришлось так и поступить.
До следующей встречи у меня еще было полчасика в запасе, а потому я решил выпить по дороге кофе — взял на вынос в уличном кафе «Дедал». Воздух над Аэрвиллем полнился шелестом крыльев. Летатели точно ласточки сновали в небе над башнями и между ними. А вот и экскурсанты. Целая группка перепархивала вокруг здания, парившего в воздухе над расселиной, со дна которой далеко внизу тянулись другие постройки. Стайка летателей кружила над пропастью, ярко выделяясь на фоне темной громады висячего дома, трепетала крыльями, словно гигантские бабочки — розовые, желтые… Сильный порыв ветра качнул деревья, зашуршал ветвями, летателей разметало, как сухие листья, но они только заливались взбудораженным смехом.
Я был один, совершенно один среди множества летателей, и мне было не по себе. То и дело я едва успевал краем глаза заметить, как по воздуху стремительно проносится крылатая тень; услышав шум крыльев, отшатывался в сторону или пригибался, и каждый раз сердце у меня падало и кровь билась в висках. Так повторялось снова и снова, и за долю секунды я не успевал осознать, что мимо пронесся летатель, просто шарахался, как от опасности. Но что за древний ужас пробуждали во мне летатели?
Так, шагая пешком по Аэрвиллю, я постепенно проникался его странным, неповторимым и совершенно чуждым мне духом. Здешние места и обитатели слишком подавляли и пугали, я ожидал иного — пусть удивления, пусть испуга, но не панического страха. Я с каждым шагом убеждался: здесь все приспособлено под нужды летателей — посадочные площадки, балконы без перил, двери, пробитые в стенах зданий высоко-высоко, так что я едва не сворачивал шею, задирая голову, чтобы разглядеть их. А сами постройки! Эти башни, открытые всем ветрам, гигантские проемы дверей и окон, позволявшие местным обитателям на полной скорости влетать внутрь — в просторные, изысканно обставленные жилища. Да предусмотрены ли у них вообще лифты? Наверно, нет, а зачем? У летателей есть крылья, и им проще простого подняться на нужный этаж. Разве что где-нибудь скрыт грузовой лифт, который работает на солнечных батареях, вмонтированных в гладкие блестящие стены и крыши домов. На каждой башне вращал лопастями ветряк, а посадочные площадки для летателей располагали как можно дальше от него. Предусмотрительно: если летатель попадет в лопасти ветряной мельницы, пусть даже небольшой, ему конец.
Каждый раз, как я видел летателей на балконах без перил или на краешке посадочной площадки, у меня замирало сердце. В доме у Чешира все было устроено точно так же. Но теперь, снизу, смотрелось еще поразительнее. Летатели непринужденно болтали, попивали чай или кофе, смеялись, — и все это на высоте пятидесяти-шестидесяти этажей!
Передо мной выросла новая башня, не чета прочим — еще выше, еще величественнее. Вся увитая зеленью, она напоминала руины, лишенные крыши, а стены ее, казалось, были испятнаны ярь-медянкой с золотыми прожилками. Раньше я знал о подобном лишь понаслышке: камень покрывали раствором, содержащим особые бактерии, и они разъедали стены причудливым узором золотой патины. Что за дурновкусие — выращивать на стенах золотую патину; так я считал раньше, пока не увидел, как это выглядит наяву, когда архитектор знает свое дело. Извивы золотых прожилок на зеленом фоне ласкали, нежили глаз — так обволакивает язык хороший кофе или шоколад. Передо мной было не что иное как знаменитая высотка «Золотой изумруд», два года назад выстроенная по проекту архитектурного бюро «Кон и Чешир». Чешир свое дело знал.
Мимо меня порхнула молодая женщина — она плавно влетела в двери салона «Крылья желания» на первом этаже. Казалось бы, после встречи с Авис Катон мне следовало уже привыкнуть к ошеломляющей и откровенной красоте летательниц, но я замер, пораженный. Холеное тело едва прикрывали туго натянутые лоскутки яркого эластика. Она задержалась на пороге салона, достала гребешок и стала прихорашиваться — приглаживала взъерошенные перья. Так же привычно, как подкрасила бы губы помадой. Вот летательница изогнулась, чтобы дотянуться до маховых перьев за спиной, и мышцы ее заиграли под гладкой кожей.
Так были одеты, вернее, полуодеты, только летатели. Упругая сверкающая плоть, что окружала меня со всех сторон, не будила желаний, ибо летатели не ведали ни стыда, ни бесстыдства. Они не бросали вам вызов своим видом, а попросту не обращали на вас внимания. «…Одарены/ Величием врождённым, в наготе/ Своей державной, воплощали власть/Над окружающим, её приняв/Заслуженно…»*, — вспомнил я цитату из «Потерянного рая» Мильтона.* Перевод Аркадия Штейнберга.
Между тем в широкие двери «Крылья желания» впархивали все новые посетители. Салон блистал хирургической чистотой и в то же время роскошью дорогой гостиницы. Стены и пол посверкивали бриллиантовыми вкраплениями, вспыхивали радугой красок. Посетители с удобством раскидывались в креслах, расправляли крылья на особые подставки, обитые мягкой материей, подставляли их местным служкам. Вот изогнулась молодая женщина, стройная, словно выточенная из мрамора, а вокруг нее хлопочет целая свита, вооруженная фенами, тальком с блестками, кремом — умащая, расправляя и припудривая белоснежное оперение. Процедура не на один час, зато какое будет зрелище, когда они закончат! Может быть, это невеста готовится к свадебной церемонии, предположил я. Один из работников суетился между креслами, подметая пол и смахивая со стен мерцающий налет просыпанной пудры.