Дайте нам крылья!
Шрифт:
— И? — Меня жгло нетерпение.
— Вся эта история с няней и младенцем… в опасное дело ты ввязался. Почему Чешир тебя нанял, я понял, но он ведет с тобой нечистую игру. В полицию он не обратился, значит, скорее всего, нанял частным образом кого-то из Хищников. Чтобы голубя словить, надо ястребом травить, сам знаешь поговорку. Вот я тебе и говорю: поберегись таких ястребов. Они здоровенные, с когтями и клювами, и церемоний разводить не будут. Понял?
Еще бы не понять. Все сходилось. Тот летатель с черными крыльями, который ошивался возле Таджа, был не из простых охранников. Чешир подключил его к расследованию еще до того, как нанял меня. И теперь за мной следил Хищник.
Отойдя на почтительное расстояние от участка, я позвонил Чеширу. С тех пор, как исчез маленький Хьюго, прошло двое суток, сорок восемь часов. И я желал знать, не получил ли Чешир какой весточки от Пери или от кого-нибудь еще — насчет Хьюго? Ах, не получил, вот оно как. Ладно, вас понял, с меня отчет к вечеру.
— Благодарю, — ответил Чешир. Вернее сказать, прошелестел — голос у него был измученный, еще слабее, чем вчера. — Пожалуйста, сделайте все возможное, чтобы найти Хьюго побыстрее! — взмолился он. — Вы ведь постараетесь?
— Само собой, — пообещал я. — Приложу все усилия. Поверьте, я и так делаю что могу.
На полпути к рельсовке меня застал дождь. Я шагал под дождем и, задрав голову, наблюдал, как проплывают облака. Капли дождя стекали у меня по лицу, а я спрашивал себя, давно ли в последний раз смотрел в небо. И не мог ответить. Неужели нам кажется, будто летатели уже узурпировали поднебесье и оно стало их собственностью?
В глаза мне ударило яркой вспышкой. На миг-другой я зажмурился, потом открыл глаза и остолбенел. Из-за края тучи показалось солнце, и луч его ослепительно полыхнул, пойманный гладкой отвесной скалой, которая парила надо мной в воздухе. Больше всего это сооружение напоминало синий айсберг — только они бывают такого чистейшего синего цвета. Небесный айсберг не касался земли, по гладкой его поверхности сбегали струйки дождя. С боков его обрамляли две башни, а посередине зиял арочный проем, и в него, взмахивая крыльями, впархивали летатели. Но они не исчезали в прозрачных стенах этого удивительного здания, а долго еще виднелись сквозь толщу синего льда — мелькали разноцветными пятнышками. Зрелище это живо напомнило мне стеклянные шарики времен далекого детства — у тех тоже в прозрачной сердцевине таились цветные точки, штришки и нити.
Клок седого тумана медленно проплыл мимо синего айсберга и, едва достигнув зеркальной стены, послушно вплелся в причудливый узор, украшавший ее. Я всмотрелся: узоры то и дело менялись, жили своей жизнью. Должно быть, летателям доставляет особое наслаждение созерцать все, что связано с колебаниями воздуха. И кто знает, не выдрессировали ли они уже и туман.
Внезапно я осознал, что это за здание. Тот самый храм для летателей, о котором Санил толковал мне утром! Он еще хотел, чтобы я подобрался поближе к любому из прихожан или причта, разнюхал, что и как. Тот самый храм, спроектированый Питером Чеширом. Церковь Святых Серафимов.
Запрокинув голову, я все смотрел и смотрел как завороженнный, хотя от неудобного положения шея у меня давно заныла. Левую башню уже успели разукрасить граффити: дотянулись невысоко — у самого подножия яростно кричали кривые золотые буквы. «Если бы Бог захотел, чтобы мы летали, он сотворил бы нас богатыми». Неудивительно, что на храм покусились вандалы. Когда его еще только возвели, скандалище разразился на весь Город, а все потому, что в Церкви Святых Серафимов вход для бескрылых попросту не был предусмотрен, и это, конечно, нарушало закон. Но эти высокомерные паршивцы гнули свою линию и победили, и вот, пожалуйста — парит в воздухе храм, куда бескрылому человеку путь закрыт. Санил, насколько я помню, рассказывал, что Церковь Святых Серафимов собирает вокруг себя адептов нового религиозного течения, и исповедуют они ни много ни мало идею богоизбранности летателей. Видят в себе новую, приближенную к божественному образу, благословенную свыше расу, поднявшуюся над земной грязью, некую новую ступень в развитии человечества. И убеждены, что будущее — за ними.
Я наконец оторвал глаза от сверкающей синей льдины храма. В том, что мне недосуг лишний раз поднять взгляд к небу, полюбоваться рассветом или полнолунием, облаками, звездами, — во всем этом виноваты не летатели, а моя усталость, возраст, то отупение, которое накрывает от будничной жизни. В небо я если и смотрел, то благодаря сыну. Помню, он был совсем крохой, мы откуда-то возвращались в поздний час, я нес его из автомобиля в дом, и Томас запрокинул голову и радостно воскликнул:
— Папа! Смотли, там исколки! Исколки!
Да, в небе сверкали искорки. Они струились по небосводу серебристым потоком и мерцали на ночном ветру.
Глава пятая
Трудный ребенок
Жанин опустилась на колени и уверенными движениями подклеила перо пластырем.
— Не сломалось, только погнулось.
— Повезло мне, что ты в меня не попала, — заметила Пери, подавшись вперед; раскрытое крыло покоилось на старом диване, стоявшем на веранде.
— Повезло тебе, что я не собиралась в тебя попадать, — буркнула в ответ Жанин и поднялась, отряхивая колени темно-зеленых штанов. Сидевший под крыльцом рыжий щенок глядел на них снизу вверх. — Только припугнуть.
— Ну, это тебе удалось, — криво усмехнулась Пери. — Ты что, не видела, что у меня ребенок?
Жанин нахмурилась:
— Зрение подводит. Годы уже не те. Я сама чуть в обморок не хлопнулась со страху, когда ты навернулась с неба. Вот, думаю, не было печали, теперь еще и труп закапывать!
— Падать в таких случаях лучше всего, — ответила Пери. — Мне надо было, чтобы ты поскорее меня узнала.
— Угу, — отозвалась Жанин. — Вообще-то скажи спасибо, что я хотела тебя отсюда отвадить, пока не проснулись соседи и не подстрелили тебя по-настоящему. Они посторонних глаз не любят и чужаков встречают еще пожестче моего. И рады тебе не будут. Пери, здесь тебе не место, улетай-ка подобру-поздорову.
— Сама знаю. Если хочешь от меня отделаться — помоги мне.
Жанин исподлобья поглядела на расправленное крыло Пери, потом на Хьюго, как будто впервые все это видела. И тихонько присвистнула.
— Была такая тощая малявка, в чем душа держится. Откуда что взялось. Как ты умудрилась все это провернуть? — Она покачала головой. — Как тебе вообще удалось просочиться в Город? Года два назад я слышала, как Коди ныл, что ты-де бросила его, больше у него не работаешь, сказал, ты подалась в Город и ничего ему не объяснила. Не пожелала. Ну и ладно, подумала я. Там тебе самое место.
— Ма Лена, — уронила Пери.
— Не знаю такую, — отрезала Жанин. — А о ней — знаю. Коди вел с ней какие-то делишки — больше не ведет. Говорит, она куда-то свинтила. А почему… как она тебе помогла перебраться в Город?