Дайте шанс! Трилогия
Шрифт:
– Оу-у-у! – раздается на выдохе с разных сторон.
– Грязный бой! – громко критикует кто-то из офицеров и его возглас подхватывают другие.
Ебан**ые, что ли? А как иначе мне победить? Выставляя пятерых против одного, вы уже устроили грязный поединок. Где тут может быть честность?
Или чистокровные господа офицеры хотят лицезреть забой? Чтобы дать понять почти чистому его место?
Хрен вам!
Не дождетесь!
Все, теперь четыре против одного. Пятый остается лежать без сознания. Мне хватило одного мощного удара, попавшего в
Только сейчас офицеры вспоминают о необходимости вызвать на тренировочное поле медиков. Отправляют посыльного в санчасть, а то, парень слег и никак не проходит в сознание. Прапорщику приходится дать отмашку бойцам роты убрать его с зоны спарринга.
Ну а мой бой продолжается. Пыл у противников погас, зато в разы добавилось злости. Уже по глазам вижу, дай волю – разорвут.
Позади меня офицерье, напротив и справа стоит по одному, слева – двое. Резко двигаюсь вправо. Ух ты ж тварина, выставил на меня кулачки. Те, что напротив меня и слева, разом атакуют.
Биться сразу с четырьмя, мне нет никакого резона. Забьют к чертям, да и все. Так что делаю выпад и прыжок руками вперед, между двумя. Приземляясь на руки, делаю кувырок и быстро поднимаясь, оказываясь позади них в свободной зоне.
Пока снова меня не начали атаковать вчетвером, сам перехожу в наступление, делая рывок влево. Так мне легче для замаха своей основной правой. Парень выставил вперед руки. Приходится ударить носком в грудь. Он инстинктивно опускает руки, и вот тут я уже бью левым кулаком в скулу, правой в подбородок.
Его зашатало, повело.
Готов?
На секунду отвлекся и мне прилетает мощный удар немногим выше правого уха. На всю голову разлетается звон. Даже искры из глаз посыпались.
Хватаю еще не упавшее тело, захожу за него и с удара ноги в поясницу отправляю парня на оставшуюся тройку. Пока не опомнились, тут же снова делаю рывок влево.
Парень уже держится в правильной стойке, чуть согнут вперед и выставил вперед руки. Я бью левой, прощупать и подготовить к основному удару, следом выстреливаю правой. Нифига. Левый кулак ударяет по выставленной защите, от правого он уклоняется. Парень тут же бьет двоечкой в ответную. Первый попадает мне в щеку, от второго уворачиваюсь.
Но у меня нет времени с ним играть. Их трое, а я один. Потому с силой бью носком берца ниже колена и тем отправляю парня корчиться от боли к земле.
Оставшиеся двое в отчаянии налетают вместе. У них нет другого выхода. Или сейчас вырубить меня, или проиграют вчистую. Время выжидать прошло. Оба это понимают и поэтому не дадут мне уйти в защиту и держать дистанцию. Они идут ва-банк.
Обмениваемся ударами, уклоняемся и снова бьем друг друга. Я стараюсь рывками отступить, если бить, то в цель. Но под напором, под градом сыплющихся ударов любое вменяемое действо летит к чертям. Тут лишь бы ударить и попасть, следом уклониться снова ударить и попасть. Пусть даже мы разменяемся на равную, у меня останется сил выстоять, у них вряд ли.
Я стараюсь уворачиваться и все равно что-то прилетает. Из глаз то и дело летят искры, во рту чувствуется соленый привкус крови.
Рывок вперед и мне удается попасть в челюсть. Но обрадоваться не успеваю, пропускаю проход с ноги, заставляющий согнуться пополам.
Сука… как же больно! Попал по яйцам, а скрючивает все мышцы, начиная от живота и ниже. Дыханье перехватывает, руки хватаются за пах, как будто они чем-то могут помочь ушибленным яйцам.
Один… остался всего один, а я от боли не могу ничего сделать.
Парень не промах, понимает, если я очухаюсь, он проиграет, поэтому старается не упустить момент, выстреливает мне в голову, еще раз, с ноги бьет мне в ногу с боку около колена и снова бьет в голову.
Мне нужно или забыть о боли, или он меня сейчас добьет.
– Давай! Добивай его! – напоминают о своем присутствии радостными криками офицерье.
Я стою в согнутом положении и все еще держусь за пах. Ноги подгибаются. Один удар с ноги или по затылку и мне конец.
У меня нет повода превозмогать и через не могу выгрызать себе победу. Легче сделать вид, что вырубили и припасть к земле. Это всего лишь ничего не значащий спарринг. Добивать не будут. Засчитают поражение, да и хрен с ним. Пусть в задницу засунут приз. Идти в увольнение я все равно не собираюсь.
И в то же время проиграть я не могу. Просто потому, что не хочу давать чистокровным офицерам лишний повод осознавать себя какими-то особенными. Пусть видят, что почти чистый смог превзойти их ожидания и одержать победу.
Парень решается добить с ноги. Я резко поднимаюсь и немного пячусь. Его нога пролетает мимо.
Сейчас, когда выгнулся, становится полегче. Я как будто выиграл у боли раунд, и она вынуждена отступить.
Парень делает выпал с ноги. Тем больше хочет меня свалить, а уже потом добить кулаками. Отступая, ловлю ногу и что есть сил давлю на него, заставляя опрокинуться на спину.
Все, он проиграл. Теперь у него нет шансов.
Наваливаюсь сверху, хватаю за глотку и оборачиваюсь к прапорщику.
– Могу добить, но не хочу.
Тот мотает головой.
– Не надо. Все, спарринг окончен.
С тяжестью поднимаюсь и подаюсь в сторону выстроенной роты. Забыв о строе, меня встречают Семён с Ромой. Заходим за строй, и я усаживаюсь на траву. Видя, что прапорщик не реагирует, ко мне подходят Санька и Миша.
– Так-то ты их нормально отмудохал, – первым говорит о победе Синицын.
– Сильно больно? – участливо спрашивает Миша.
– Да пи*дец, – говорю и отмахиваюсь, что-то боль снова пробудилась, но теперь не резью, а нытьем.
К нам подходит прапорщик, спрашивает все ли у меня в порядке.
– Господин прапорщик, может я пойду в расположение, а? Что-то мне до тошноты. Все равно же отстрелялся.
Костин слегка кривится, как будто представляя удар по яйцам.
– Ладно, иди… Да не в расположение иди, а дуй в санчасть. Пусть посмотрят. А то мало ли.