Дающий

Лоури Лоис

Джонас лег на кровать и вытянул руки по швам. Он был совершенно спокоен. Закрыв глаза, он ждал уже привычного прикосновения рук Дающего.

Но ничего не произошло. Дающий просто сказал:

— Вызови воспоминание о катании на санках. Самое начало, где ты стоишь на вершине холма и еще не начал спускаться. И на этот раз посмотри на санки.

Джонас был озадачен. Он открыл глаза.

— Простите, — вежливо сказал он, — но разве не вы должны дать мне воспоминание?

— Теперь оно твое. Я больше не могу пережить его. Я его отдал.

—

Но как мне его вызвать?

— Ну ты же помнишь прошлый год, или год, когда тебе было Семь или Пять?

— Конечно.

— Тут почти то же самое. У всех в коммуне есть такие вот воспоминания в пределах одного поколения. А теперь ты можешь уходить дальше. Попробуй. Просто сосредоточься.

Джонас закрыл глаза. Он сделал глубокий вдох и попробовал отыскать в своей памяти санки, снег, холм.

Они были там, просто были и все. Он опять сидел на вершине холма, а вокруг плясали снежинки. Джонас широко улыбнулся и выдохнул пар изо рта. Потом, как ему и велели, посмотрел вниз. Он увидел свои руки, запорошенные снегом. Они держали веревку. Он увидел свои ноги и развел их в стороны, чтобы посмотреть на санки.

И онемел от удивления. Сейчас это было не мимолетное впечатление. Нет, на этот раз санки обладали и продолжали обладать, когда он моргнул и опять на них уставился, тем непонятным качеством, которое он заметил у яблока. И у волос Фионы. Санки не менялись. У них оно просто было — просто было и все.

Джонас открыл глаза и лежал не двигаясь.

Дающий смотрел на него с интересом.

— Да, — сказал Джонас, — я увидел это в санках.

— Попробуем по-другому. Посмотри на тот книжный стеллаж, позади стола. Видишь книги на верхней полке?

Джонас нашел их глазами. Он посмотрел на них, и они изменились. Но ненадолго. Всего на пару секунд.

— Это случилось с книгами тоже. Но опять ушло.

— Выходит, я прав. Ты начинаешь видеть красный цвет.

— Что?

Дающий вздохнул.

— Как это объяснить? Когда-то, во времена воспоминаний, у всего были форма и размер, как и сейчас, но еще был признак, который назывался цветом. Цветов было много, и один из них назывался красным. Тот самый, который ты начинаешь видеть. У твоей подруги Фионы рыжие, отливающие красным волосы — очень редкий цвет, я давно уже ее заметил. Когда ты упомянул волосы Фионы, я сразу подумал, что ты начал видеть красный.

— А лица? Те, что я увидел на Церемонии?

Дающий покачал головой.

— Нет, кожа не красного цвета. Оттенков красного. Вообще-то, было время — ты увидишь это в воспоминаниях — когда кожа была самых разных цветов. Это было до того, как мы пришли к Одинаковости. Сегодня кожа у всех одного цвета, а то, что ты видел, были оттенки красного. Наверное, когда ты увидел, что лица приобретают цвет, он не был таким ярким и глубоким, как цвет яблока или волос твоей подруги.

Дающий вдруг усмехнулся:

— Мы так и не смогли достичь полной Одинаковости. Думаю, генетики все еще работают над этим. Волосы как у Фионы

наверняка приводят их в бешенство.

Джонас слушал, силясь понять.

— А санки? — спросил он. — Они просто были красного цвета. Они не менялись, Дающий. Они просто были такими.

— Потому что воспоминание относится к тому времени, когда цвет просто был.

— Это так… ох, если бы я мог найти точное слово! Красный такой красивый!

— Так и есть.

— Вы видите его все время?

— Я вижу их все. Все цвета.

— А я увижу?

— Конечно. Когда получишь достаточно воспоминаний. У тебя есть Способность Видеть Дальше. А еще ты обретешь мудрость. И цвета тоже. И многое другое.

Но мудрость Джонаса пока не интересовала. Его полностью захватили цвета.

— А почему все не могут их видеть? Почему цвет пропал?

Дающий пожал плечами.

— Наш народ сделал выбор. Выбор в пользу Одинаковости. До меня и до того, кто был до меня, и еще и еще раньше. Мы отказались от цвета тогда же, когда отказались от солнечного света и вообще различий. — Он задумался. — Мы научились контролировать многие вещи. Но вынуждены были от многого отказаться.

— Не надо было! — яростно крикнул Джонас.

Дающий был впечатлен столь сильной реакцией. Затем улыбнулся.

— Быстро же ты пришел к такому заключению. Мне на это понадобились годы. Возможно, ты и мудрость обретешь быстрее, чем я. — Он взглянул на часы. — Ложись обратно. У нас еще много работы.

— Дающий, — спросил Джонас, укладываясь на кровать, — а что произошло с вами, когда вы стали Принимающим? Вы сказали, что начали Видеть Дальше, но не так, как я.

Руки легли ему на спину.

— В другой раз, — ласково сказал Дающий. — Я расскажу тебе в другой раз. А теперь за работу. Я придумал, как помочь тебе с цветом. Закрой глаза и расслабься. Я передам тебе воспоминание о радуге.

13

Проходили дни и недели. С помощью воспоминаний Джонас выучил названия цветов. Он начал их видеть и в обычной жизни (хотя он отлично понимал, что она уже не обычная и никогда не будет обычной). Но эти цвета невозможно было удержать. Вспышка зеленого — лужайка на Центральной Площади, куст на берегу реки. Оранжевые тыквы, которые привезли в коммуну с полей, — всего мгновение он видел ярчайший цвет, а затем опять ничего, все тот же оттенок серого.

Дающий предупредил его, что пройдет еще много времени, прежде чем он сможет удерживать цвета.

— Но я хочу сейчас! — сердито заявил Джонас. — Это нечестно, что нет цветов!

— Нечестно? — удивился Дающий. — Объясни, что ты имеешь в виду.

— Понимаете… — Джонас замолчал, чтобы подумать. — Если все одинаковое, то нет никакого выбора! Я хочу просыпаться утром и решать, например, голубую форму надеть или красную? А она всегда, всегда одинаковая.

Он посмотрел на бесцветную ткань, из которой была сшита его форма, и усмехнулся: