Даже если ты уйдешь
Шрифт:
– Ааа, сучка! Больно!
– Больно? Мне тоже больно!
– орала Эсми, не помня себя от гнева. Она шла непонятно куда, видела удивленные, озадаченные лица продавцов и покупателей. Кто-то, как ей показалось, даже снимал ее на телефон. А кто-то улюлюкал вслед и что-то выкрикивал. Из крытых бутиков и маленьких рыночных кафешек тоже высыпали люди. Такое шоу невозможно было пропустить.
– Давно ты спишь с моим мужем?
– проорала Эсми.
– Давно?
– Нет…
– Эсми, ты совсем чокнулась? Отпусти Хабибу!
– разъяренный голос мужа за ее спиной заставил Эсми остановиться. Несколько раз она видела,
– Хабиба значит?
– процедила она сквозь зубы и со всей силы дернула девицу за хвост.
– Ааай, волосы! Волосы!
– истерично завопила любовница.
– Эсми, ты совсем больная?
– недовольно бросил ей муж.
Эсмигюль очнулась, опустила глаза и посмотрела на свою дрожащую руку. В кулаке был зажат черный хвост - шиньон, который она сорвала с головы Хабибы. Эсми резко бросила его на землю и взглянула вниз как на нечто мерзкое и ядовитое.
– Ты видишь, что она сумасшедшая! Мои волосы! Посмотри, что она сделала?
– истерила девка, прикрывая грудь руками.
– Успокойся, я разберусь, - одернул ее Имран.
– Я сама разберусь, - решительно подойдя к ней, Эсмигюль замахнулась и влепила ей такую сильную, хлесткую пощечину, что та не удержалась на ногах и упала на пятую точку. К ней тут же подбежали какие-то парни и помогли встать, но она скинула с себя их руки, будто прокаженные.
– Ты больная?
– заорал на Эсми муж и она повернулась к нему и стала бить кулачками по груди, а он схватил ее за запястья и несколько раз прокричал ее имя прежде, чем она пришла в себя.
– Эсми, твою мать!
– Что Эсми? Давно? Месяц? Два? Сколько?
– Успокойся, - стиснув зубы, прорычал он.
– Устроила здесь концерт, дура!
– Я - дура? Ты изменяешь, а дура я?
– выпалила она ему в лицо.
– Домой иди. Там поговорим, - приказал Имран.
– Ты думаешь я после этого вернусь в твой дом и буду жить с тобой?
Имран обвел взглядом зевак, которые все еще наблюдали за семейной драмой и зацепился с кем-то из толпы, рявкнув ему:
– Камеру убери. Убери!
Эти несколько секунд заминки дали возможность Эсми хотя бы немного прийти в себя. Рядом с Имраном больше не было Хабибы - видимо, убежала одеваться. Эсмигюль посмотрела на мужа и больше и поняла, что это последняя точка в череде бесконечных скандалов. Она поняла, что он ее больше не любит. Хуже всего - не уважает.
– Почему?
– всхлипнула она, даже не заметив, что плачет.
Он пожал плечами и насупился.
– Потому что захотел.
– А как же я?
– А ты видела себя в зеркало? В кого ты превратилась?
Кто-то из женщин в толпе ахнул от этого заявления, посыпались проклятия на казахском и уйгурском, но он только поморщился.
Эсми не вытерпела. Подойдя ближе, она занесла руку и дала ему хлесткую пощечину в ответ на унижение. Имран сощурился, потер ладонью щеку и процедил сквозь зубы.
– Езжай домой. Поговорим там.
– Я поеду только, чтобы собрать вещи.
– Просто езжай уже, не еби мне мозг, - выплюнул Имран, развернулся и пошел в сторону своего магазина.
А Эсми осталась стоять. Слезы уже градом текли по лицу и она
– Бедняжка! Бедняжка!
– жалели ее продавщицы.
– А Хабибка не случайно с гонором. Ну девка.
– Надо уйти, - глухо, глядя в одну точку проговорила Эсми.
– Сейчас в себя придешь, мы тебя на такси посадим, - заявила ей полная женщина.
– Нет, я имею ввиду от него уйти…
– Ааа, - протянула она.
– Ну если есть куда идти, то иди.
– Есть родители, - Эсми взмахнула влажным ресницами и посмотрела на нее так, будто ждала ее одобрения или еще одного совета.
– Дети есть?
– Да. Двойняшки. Мальчик и девочка, - всхлипнула Эсми, вспомнив о своих малышах.
– Ну вот, - вдруг улыбнулась незнакомка.
– Родители есть, дети есть, здоровье есть! А все остальное, эээх, - махнула она рукой, - ерунда.
Придя в себя, Эсмигюль, попыталась сообразить, что теперь делать? Не то, чтобы она слушала первых встречных, но ее брак с Имраном себя изжил. Эсми понимала: он ее не любит. Потому что тот, кто любит никогда не унизит.
Открыв телефон, она нашла номер двоюродной сестры и позвонила ей, бормоча: “Сонечка, возьми трубку. Сонечка, возьми трубку”.
– Да-да,- нараспев произнесла Софья.
– Сонь, - голос предательски дрожал.
– Что случилось?
– сестра сразу же отреагировала и Эсми снова дала слабину, расклеилась, расплакалась, рассказала обо всем.
– Гандон, - подытожила Соня, смакуя каждую букву в нехорошем слове.
– Как тебе помочь?
– Я знаю, что ты на работе, но мне некого попросить. Родители на Иссык-Куле с Назимом…
– Что нужно?
– Детей из сада забрать. А дальше я что-нибудь придумаю.
На другом конце провода молчали - шел сложный мыслительный процесс, но Эсми знала: Соня в беде не бросит.
– Давай так: я отпрошусь, сгоняю на тачке за детьми и отвезу их к маме с папой.
– Да, - вздохнула она с облегчением.
– Напишу воспитательнице, что ты придешь, потом соберу все, что смогу и приеду.
– Тебя забрать из этого гадюшника?
– Нет, я буду на машине. В конце концов, она тоже моя. Мы вместе покупали.
– Правильно. Но если что - я на старте.
– Я знаю, Сонечка. Спасибо большое, - поджав губу, Эсми пыталась звучать оптимистично, но играла она всегда плохо.
Доехав до такси до дома, Эсмигюль отворила калитку, во дворе было тихо. Свекровь в это время отдыхала у себя, а значит, надо было сделать все тихо. Свёкор …он все равно ничего в этой семье не решает - жена полностью подчинила его себе - такой характер. Войдя в дом, Эсми с порога окинула его богатое в понимании свекрови убранство. Массивная мебель, ковры к месту и нет, тяжелые портьеры – все это сейчас давило на нее. Невестка посмотрела на лестницу, которую драила руками позавчера, потому что Юлтуз считала, что ее надо мыть через день, бросила мимолетный взгляд на белоснежные шторы, что утюжила на выходных. Слишком много сил она отдала дому, в котором никогда не чувствовала себя своей. Лишь только она поднялась на ступеньку, как из кухни вышла мать Имрана и окликнула ее.