Де’Бинэ Сача

Гришанин Дмитрий Анатольевич

— Как видите, там реально тест написан кровью, — продолжил Казимир, победоносно зыркнув на сосредоточенно вычитывающегося в текст прокурора. — Выходит, парень не просто так предъявлял претензии работодателю. Оказывается, приложение к его контракту реально, как в дремучем средневековье, написано кровью. Вообразите, какой резонанс в обществе это вызовет, когда история с кровавым актерским контрактом станет достоянием гласности. А она непременно станет, если мы доведем дело до открытого заседания в суде — это я вам обещаю.

— Да уж, не хотелось бы, — поежилась судья. — Однако, и вот так просто отпускать столь агрессивного молодого человека на свободу…

—

Агрессивного говорите, — фыркнул адвокат. — Интересно, а что вы скажите на это… — Он возобновил воспроизведение. И на экране, после нелепой трагической пантомимы Сача, когда парень шарахнул окровавленной пятерной себя по солнечному сплетению, случайно заляпав при этом алыми брызгами находящийся примерно там же объектив камеры размещенного на груди гаджета, через считанные секунды снова начался лютый трэш. Когда ворвавшиеся в директорский кабинет жандармы, с автоматами наперевес, мгновенно скрутили и завалили лицом на стол даже не помышляющего о сопротивлении Сача и тут же, для профилактики, принялись беспощадно избивать парня телескопическими дубинками, выхваченными из каких-то скрытных кармашков на рукавах и мгновенно разложенных на всю полуметровую длину.

— Ох ты ж, мать! — невольно поморщился, наблюдая за жесточайшей экзекуцией даже прокурор.

— Бедный мальчик, — подхватила судья. — Казимир, мы все поняли, выключите уже это, наконец.

— Полагаю, телесного наказания от наших доблестных блюстителей правопорядка для бедняги Сача боле чем достаточно за его не такие уж чудовищные прегрешения, — возобновил переговоры адвокат, убирая выключенный планшет обратно в портфель. — К тому же видео, которое вы только что посмотрели, уже двое суток гуляет по сети. За это время оно стало вирусным и набрало аж под миллион просмотров. Вообразите, что случится, когда посмотревшие его люди узнают, что ставший в их глазах героем-мстителем парень, которого в народе прозвали Коршуном, до сих пор находится под арестом и закрыт в КПЗ?

— Согласна, очередной социальный взрыв на улице нам ни к чему, — покачала головой судья. — А ты ведь, если до суда не выпустим, такой шторм с репортерами и блогерами нам устроишь, что те спокойной жизни ни нам, ни семьям не дадут.

— Обязательно устрою, — закивал адвокат. — А потом скандальное дело в суде еще разгромно выиграю.

— Ага, щас, — фыркнул прокурор, но без прежнего азарта, скорее по привычке.

— Сами видели, шансов у меня в разы больше, чем у стороны обвинения, — пожал плечами адвокат. — А когда выиграю, потом обязательно стребую с муниципалитета моральную компенсацию за незаконный многодневный арест парня. Какую-нибудь нескромную сумму с шестью нулями в конце, — продолжил стращать собрание Казимир.

— Ладно, ладно, убедил, — замахала руками судья. — В общем, давайте поступим так. Оформляйте его под залог, и пусть выметается на все четыре стороны… Вопросы? — хмуро зыркнула она на насупившихся прокурора со следователем.

— Какова сумма залога? — уточнил за оппонентов широко улыбнувшийся очередной одержанной победе адвокат.

— Десять тысяч евро, — зло бросила в сторону жемчужного оскала Казимира судья. — И даже не пытайся тут мне возражать! По тысячи за каждого избитого Сача Бинэ человека.

— Как скажите, уважаемая госпожа судья, — вскинул руки в покорном жесте адвокат, изначально примерно та такой исход и рассчитывавший.

Глава 46

Следующим утром, когда меня после завтрака снова выдернули из камеры и куда-то повели, я уже, смирившись с участью сидельца,

приготовился без дрожи выслушать очередное высосанное из пальца обвинение от флика-следователя. Каково же было мое изумление, когда, вместо душной допросной, меня доставили в прохладное офисное помещение, вежливо предложили присесть за стол, и дежурный офицер попросил подписать подписку о невыезде из города. А когда я заколебался: стоит ставить перед предложенной бумаженцией автограф или нет, мне, без крика, ора и прочего давления, спокойно и доходчиво объяснили, что это стандартная процедура при досудебном освобождении под залог, через которую проходят все без исключения бывшие арестанты.

Разумеется, я тут же с готовностью все подписал. После чего, как обещал вежливый офицер, меня проводили в приемник-распределитель (или, фиг знает, как у них эта бытовка при входе называется, где отобранные у арестантов вещи хранят), где мне вернули конфискованные при задержании сбрую со смартфоном, ремень, кроссы и перчатки.

Когда я переобулся, вдел в джинсы ремень (сбрую с перчатками натягивать на себя не стал, в этих кичевых аксессуарах больше не было необходимости, и я оставил их в прихваченным с собой казенном бумажном пакете) и, сунув телефон в задний джинсовый карман, с приподнятым настроением и подписанным пропуском зашагал на выход, у наружных дверей полицейского участка неожиданно нос к носу столкнулся с входящим в здание месье Жиле.

Флик-следователь снова щеголял в канареечного цвета майке и шортах, на пару-тройку размеров меньше его чудовищно раскормленных боков и задницы. И стиснутые тесной одежкой многочисленные жировые складки пухляша повсюду смешно топорщились гармошкой и самопроизвольно колыхались буквально при каждом движении.

— Доброе утро, месье Жиле, — вежливо поприветствовал я своего бывшего следователя.

— Повезло тебе парень — адвокат просто бомба, — вместо ответного «здрасьте» разродился вдруг целой напутственной речью преградивший дорогу на волю толстяк. — Поздравляю. Вытащил под залог оперативно. Но с рецидивом попадаться очень не советую. Видос ты, конечно, снял зачетный, но, пока под подпиской, даже думать о такого рода стриме забудь. Еще раз с подобным к нам загремишь — размотают по полной. И никакой Ланзовски тогда уж тебя не отмажет. Я сказал — ты услышал. Ну все, вали нахрен отсюда, больше не задерживаю.

Сам пошел в жопу, мурло вонючее! — не замедлил с ответом Каспер, высказав наше общее кю в поросячьи глазки следователю.

Я толкнул дверь и, шагнув из прохлады кондиционируемо холла под палящие июльские лучи, полной грудью вздохнул душный смрад залежалого мусора и выхлопных газов — воздух свободы, мать его, ни разу не романтического, а самого что ни на есть настоящего, Парижа.

Зря конечно я это сделал. Тут же поперхнулся и закашлялся…

И, кляня про себе местных бездельников-коммунальщиков, зашагал прочь по тротуару, мимо заваленных горами вонючих пакетов мусорных урн.

Глава 47

Постепенно я приспособился дышать только ртом. И от окружающего смрада наконец перестали слезиться глаза.

Приткнув кое-как пакет с вещами сбоку за пояс и худо-бедно прикрыв это торчащее наружу безобразие майкой (как на заказ, изрядно растянувшейся за три дня непрерывной носки), я вытащил из заднего кармана смартфон, чтобы отыскать уже наконец в дебрях интернета наделавший шума видос, и заценить со стороны: чего ж это я там такого-эдакого вытворил, что так зашло многотысячной аудитории.