Дебют четырех коней. 1946-1947
Шрифт:
Ян подхватил оружие и пригибая голову бросился по диагонали к специально оставленному проходу между домами. Повернулся и выпустил в сторону противника длинную очередь на весь магазин, пытаясь хоть как-то прикрыть отход своих бойцов. Получилось откровенно жалко. Да и отступать уже было-то некому по большому счету. Из пятнадцати человек бывших под рукой десятника еще часом ранее команду на отход смогли выполнить лишь пятеро, считая самого Яна. Остальные либо погибли при обстреле, либо были скошены пулями штурмующей баррикаду пехоты. И то, что немцы — а вернее арабы из мусульманского легиона — тоже теряли своих на установленных перед укреплением минах, поляка совсем не радовало.
Что же касается самого восстания, то активные боевые действия в Варшаве
— Тра-та-та-та-клац! — Сказал пистолет пулемет, намекая на то, что пора поменять магазин. Пара мусульман, лезущая через верх баррикады удачно подставились под выстрел, и Ян не стал мешкать. Пустой магазин полетел на землю, а дело пошел последний, в котором было всего семнадцать патронов. Еще сегодня утром поляк переснаряжал его, в тайне надеясь, что за ночь количество патронов увеличится, но чуда не произошло. И вот теперь пришло время пустить в ход последний резерв.
Меж тем прямо на гребень баррикады с другой стороны успел вползти немецкий пулеметчик. Он резво приладил свою машину для убийств и принялся поливать длинными очередями каждое кажущееся ему подозрительным место. Против такого аргумента пистолет-пулемет уже не плясал совершенно. Желая выиграть себе время, Ян рванул кольцо гранаты и быстро высунувшись из-за угла кинул ее в сторону напирающих мусульман, после чего пригнувшись рванул вглубь созданного из частей разрушенных строений лабиринта.
Начиная с 20-х чисел сентября кольцо вокруг удерживаемого восставшими центра города потихоньку начало сжиматься. Сначала 24 числа в ходе локального наступления восставших выбили с берега Вислы, что тут же поставило точку во всех разговорах о возможной советской помощи. Левый берег реки был высоким и обрывистым и пытаться переправиться через широкую водную преграду в городских условиях, когда противник держит противоположный берег означало нарваться на огромные потери, на что Ставка в любом случае уже не пошла бы. Это означало, что в самом лучшем случае советы будут пытаться форсировать реку — которую, нужно напомнить, вермахт целый год перед этим укреплял, строя защитные сооружения и активно закапываясь в землю — либо выше, либо ниже по течению и только потом пробиваться к городу. Шансов восставшим такой расклад не оставлял даже теоретических.
Командующий группой войск, выделенной для подавления восстания, бывший ССовец, генерал-полковник фон дем Бах, понимая, что прямой штурм его откровенно говоря третьесортные части, набранные в основном из отрядов охраны тыла и имеющие всего два десятка танков в распоряжении, просто не потянут, принял за основу тактику медленного удушения. Так под прикрытием пехоты на прямую наводку выводились 15см гаубицы, которые просто сносили укрепления поляков, после чего все переходили к следующему рубежу. Таким образом уходило много времени, боеприпасов, но соотношение потерь перекашивало просто чудовищным образом в пользу немцев.
В немецком генштабе в какой-то момент даже рассматривали возможность использования химического оружия, для выкуривания восставших из всех нор. Это сулило быструю и бескровную победу, однако
К 17 октября в руках восставших оставался только старый центр города общей площадью примерно в полтора квадратных километра. При этом целых строений на этой территории из-за непрекращающегося ни днем ни ночью артиллерийского обстрела — невозможность нормально спать к концу восстания превратила защитников города в натуральных живых мертвецов — практически не осталось. Только различного размера груды битого кирпича и камня. Учитывая приход холодов и начало дождей, а также заканчивающийся запас продовольствия, положение восставших выглядело более чем плачевно.
Тут нужно отметить, что никакого резона для немецкого генштаба форсировать штурм этой «крепости» просто не было. От обеих железнодорожных веток, по которым шло снабжение через Варшавский узел фронтовых частей поляков отбросили еще в конце сентября, а запертые в разрушенном центре города они в общем-то мало кому мешали.
Переговоры о сдаче начались уже во второй декаде ноября. К этому моменту советские части уже полностью заняли Прагу — не ту которою в Чехии, а ту которая правобережный район Варшавы — однако восставшим это уже помочь не могло.
Всего в плен сдалось около 20 тысяч восставших из которых 70% были простыми жителями Варшавы, доведенными войной до отчаяния и попытавшимися что-то изменить, взяв в руки оружие. Потери непосредственно АК составили всего около 10 тысяч человек убитыми пленными и пропавшими без вести.
Общие военные потери восставших таким образом составили примерно 45 тысяч человек против 15 тысяч убитых и раненных немцев. Потери же среди мирного населения и вовсе тяжело поддаются подсчетам. Никакой статистики по учету населения Варшавы в послевоенное время найдено не было, и точно сказать, сколько людей жило в бывшей столице Польши даже перед боями, видится достаточно сложной задачей. Сначала бои за Варшаву в 1939 году, потом восстание в гетто в 1943, плюс массовые репрессии и высылка поляков на работы и в концентрационные лагеря… Большинство историков в итоге дают общее население Варшавы перед восстанием в 650-750 тысяч человек. Перепись же, проведенная советскими войсками в январе 1947 года поле освобождения города, дала всего 31 тысячу уцелевших жителей на левом берегу Вислы. Хотя тут нужно еще учитывать тяжелые бои за город, который немецкий генштаб пытался удержать до последнего.
Таким образом вероятнее всего общие потери мирного населения за эти три с половиной месяца непрерывных боев составили от 200 до 300 тысяч человек из которых убитыми от 170 до 200 тысяч. Сам город был полностью уничтожен. Разрушения городской застройки составили к концу 1946 года примерно 80%.
Это обстоятельство послужило причиной того, что послевоенной столицей освобожденной Польши стал Краков.
Глава 7
Шталаг XX B Мекленбург, окрестности одноименного города, август 1946 года
— Подъем, подъем! — Голос дежурного ворвался в сон майора мерзким скрипом несмазанных дверных петель. Ирвинг с трудом открыл глаза и сел на нарах свесив ноги с высоты своего второго этажа. Не смотря на летнюю, весьма теплую погоду бараки были каким-то совершенно магическим образом построены так, что в них постоянно гуляли коварные сквозняки. Если летом это грозило в худшем случае насморком, то зимой количество больных вырастало по экспоненте.
— Это вам не дом отдыха… — Проморгавшись буркнул себе под нос майор и, спрыгнув с нар, споро пошуровал в сторону умывальников. Пока еще была возможность умыться и справить нужду без особой толкучки. Как не крути, десяти раковин на более чем двести человек населяющих барак было недостаточно, а немцы последнее время были нервными, если замешкаться, можно было и прикладом в зубы отхватить. Чего естественно английскому летчику совсем не хотелось.