Дебютантка
Шрифт:
– Ротермир? Это, часом, не тот, который лорд?
– Да-да, именно он. Потом Эдвард Ротермир еще был посланником в Америке. По крайней мере, какое-то время.
– И что, все эти люди были фашистами?
Старичок вздохнул:
– Ну, этого никто не знает наверняка. Сложное было время. Тем более что в события оказались вовлечены жаждущие наслаждений молодые люди, абсолютно не знающие жизни желторотые идеалисты, если не сказать больше. Но пресса их обожала. Поэтому люди, подобные Энн Картрайт с ее политическими метаниями, стремились к широкой
Кейт еще раз посмотрела на карикатуру, внимательно приглядываясь к молодой женщине с широко распахнутыми глазами.
– А какова ее дальнейшая судьба?
Хозяин лавки пожал плечами:
– Началась война. Стало не до веселья.
– Вы так хорошо знаете историю… Весьма впечатляет, – восхищенно заметила Кейт.
– Видите ли, я специалист в этой области. Если не знаешь, о чем речь, то и не поймешь, в чем соль шутки. А я люблю карикатуры. – Он вернул ей рисунок и, слегка склонив голову в сторону, поинтересовался: – Ну что, вам завернуть?
Кейт улыбнулась:
– Смотря сколько стоит. – Она достала кошелек. – Так сколько?
– Пять фунтов.
Продавец положил карикатуру в коричневый бумажный конверт, и Кейт сунула его под мышку.
– Спасибо. И за урок истории тоже.
– Старик, а еще на что-то гожусь, – подмигнул он ей.
Она снова вышла на Сесил-корт.
Вот еще один, едва видимый след, ведущий в мир Беби Блайт, о существовании которого она прежде и понятия не имела. За всеми этими вечеринками и гламуром скрывалось мощное течение политического экстремизма, невидимое на первый взгляд и непреодолимое. Может быть, Беби Блайт пала жертвой новомодных идей?
Пробираясь в сторону Стрэнда, Кейт пробилась сквозь толпу пешеходов и повернула к Холборну.
Девушку не покидало чувство, что она что-то упустила. Нечто очевидное и вместе с тем очень важное ускользнуло от ее внимания, хотя и находится прямо у нее перед носом.
Ах, если бы можно было снова съездить в Эндслей, хотя бы совсем ненадолго! Наверняка там, на месте, что-нибудь прояснилось бы. Особенно если еще раз заглянуть в ту поразительную, отделанную позолотой комнату. Показалось ли это Кейт, или в самом деле в той комнате царил дух какого-то жутковатого спокойствия, порождающего чувство смутной надежды? Словно комната затаила дыхание и кого-то поджидает.
Сославшись на головную боль, Рейчел рано ушла домой, и Джек остался в офисе один. Он снова просмотрел записи, сделанные в Эндслее. Почерк Кейт, аккуратный и четкий на первых страницах, дальше становился все хуже. Он нахмурился, пытаясь разобрать описание, чтобы подобрать к нему фотографию для каталога. Джек усердно трудился весь день. Плечи от долгого сидения за компьютером ныли. Обычно б'oльшую часть этой работы он делал дома, а потом присылал диск с посыльным.
Словом, прежде Джек редко работал в офисе так долго. Он прекрасно понимал, почему торчит тут. Да и Рейчел все понимала. Но оба они ни словом об этом не обмолвились. Рейчел даже ни разу не осмелилась поддразнить его, а это уже кое-что значило. Обоим было ясно: Джек во всем положился на судьбу, но пытается помочь ей – в офисе больше шансов снова увидеть Кейт. Однако все было тщетно. Вот уже целую неделю она не показывалась. И вместо того чтобы наслаждаться одиночеством, когда никто не мешает работать, Джек то и дело с надеждой поглядывал на дверь.
Ну хорошо, допустим, рано или поздно она все-таки войдет. И что он тогда станет делать? Что он скажет Кейт, когда наконец увидит ее? Про себя Джек решил, что отныне будет вести себя с ней как можно мягче. Но ничего более конкретного так и не придумал.
Джек снял очки, протер глаза и снова уткнулся в лежащие перед ним записи.
«Комод эпохи Регентства, красное дерево, верх из белого мрамора, ножки фигурные… ободранный догола…»
Ободранный догола? Это как? Джек посмотрел на фотографии. Вот он, самый обычный комод, ничего особенного. Он был уверен, что ничего такого Кейт не диктовал. Ну и откуда же тогда взялось это «ободранный догола»? Еще на фотографии виднелось зеркало. А в нем отражались ее округлое плечико и белокурый локон.
С досадой отодвинув кресло от стола, Джек встал, открыл дверь черного хода, вышел в маленький дворик и потянулся, чтобы размять колени. Сегодня, кровь из носу, надо закончить, даже если придется сидеть допоздна. А потом он отправится домой и постарается выбросить всю эту чепуху из головы.
Кейт толчком распахнула дверь офиса:
– Рейчел!
Внутри было пусто, только открыта дверь черного хода. Да куда же подевалась тетя?
– Рейчел!
Ветерок шелестел листками бумаг на столе, компьютер был включен.
Рейчел наверняка где-то здесь.
Кейт опустилась в глубокое кожаное кресло и закрыла глаза. Господи, как она устала! Должно быть, все еще сказывается перелет из другого полушария. Она с наслаждением откинулась на мягкую и прохладную кожаную спинку и утонула в объятиях кресла. Надо отдохнуть. Хотя бы минутку. Пока не вернется Рейчел.
Когда Джек вошел, она спала, склонив голову набок, сложив на груди руки и едва слышно посапывая.
– Кейт!
Он произнес ее имя тихо, чуть слышно. Уж очень не хотелось ее будить.
– Кейт… – нерешительно повторил он.
Казалось, она почти не дышит, словно потеряла сознание.
Джек сунул руки в карманы, сделал шаг назад. О, как он хотел, чтобы она пришла! И вот она здесь. Неужели подействовало, неужели так бывает?
Ах, если бы это было правдой!
Джек снова протер глаза. Надо продолжить работу. Или разбудить Кейт и отвезти ее домой. Да, пожалуй, так будет лучше. Однако, приняв такое решение, он вместо этого уселся в кресло напротив.
Она спит, она сейчас такая беззащитная. Во сне человек всегда беззащитен.