Дед Илья и внук Илья
Шрифт:
— Я хочу помогать, — сказал ему Илюша.
— Завтра вечерком я буду ничего не делать, так ты заходи мне подсоблять, — ответил Рыжик.
— Я уже умею гвозди вбивать, — сердясь, объяснил ему Илюша.
— Тогда на тебе, дружище, в подарок гвоздь и сматывайся.
Илюша взял гвоздь. Пришла Таиска, и они вместе стали разглядывать подарок. Никогда ещё у Илюши не было такого огромного гвоздя. Всё-таки этот Рыжик парень ничего!..
Потом Илюша и Таиска забрались под новую трибуну, посмотреть, как она сделана
Острый и сладкий запах свежей стружки, как чей-то настойчивый, весёлый голос, звал Илюшу сделать, сработать что-нибудь очень хорошее.
Он увидал остриё гвоздя, торчавшее из доски. Взял осколок кирпича и долго колотил по острию, пока кирпич не искрошился. Тогда Илюша вылез наружу, смело подошёл к Рыжику и утащил у него из-под рук молоток.
— Эй! — Рыжик помчался за ним.
Но Илюша уже нырнул под настил и стал стучать по гвоздю.
— Отдай молоток, мне работать нужно!
— А ему тоже нужно! — вступилась Таиска.
Илюша закончил работу.
— А то как бы кто не порвал штаны, — сказал он, протягивая молоток хозяину.
— Чудак, кто же сюда полезет? — удивился Рыжик.
— А ты почём знаешь? Может, кто и полезет, — деловито ответил Илюша.
— Ну ладно, — подумав, сказал Рыжик. — Если нужен будет какой инструмент, бери. Только спрашивай, а не так хватай.
Илюша с Таиской ещё немного посидели под трибуной. Потом Илюша встал.
— Пойдём. Я тебя спрошу важное.
Они стали вылезать наружу, и он стукнулся о доски, набитые крест-накрест.
— И чего их по-дурацки набивают? — рассердился Илюша.
А Рыжик протянул ему стамеску:
— Приложи холодное, шишка пройдёт. А крест-накрест доски набивают, чтоб устойчивей было.
Стамеску прижимать больно. Однако приятно держать в руке настоящий рабочий инструмент.
— Ну, полегчало? — спросил Рыжик.
— Полегчало.
— Тогда бывай здоров.
Илюша отдал стамеску, и вдвоём с Таиской они пошли осматривать трибуну с другой стороны.
— Спрашивай важное! — напомнила Таиска.
— Вот, скажи: что в городе бывает деревянное?
— Ну… забор, — подумав, сказала Таиска.
Илюша отмахнулся:
— Заборы не годятся. И столбы для проводов не годятся. Это не подарки. А я хочу сделать Новому городу подарок. Настоящий. Деревянный. Чтоб на гвоздях, а не на верёвках. Поняла?
— Может, скворечник? — предложила Таиска. — Деревья посадят, значит, и птицы прилетят.
— Не годится! Скворечники все делают.
— Ещё бывают такие деревянные вазы, урны, на них написано: «Для мусора».
— Что ж, я, по-твоему, буду работать, работать, а потом — для мусора, да? — обиделся Илюша.
— Ну, я подумаю ещё, — пообещала Таиска.
Они дотемна вертелись на площади, пока баба Таня не разогнала
До самой ночи из Таискиного дома неслись громкие трубные звуки: дедушка Матвеюшка продувал свою трубу, он ведь играет в оркестре на всех праздниках. А мама крахмалила Таискину юбочку. Утром эта юбочка, распушив все свои оборки, стояла на табуретке и ожидала Таиску. А Таиска бегала по дому в трусиках, грела утюг, разглаживала свои самые красивые капроновые ленты.
В домике Платовых с утра осталась одна баба Таня. Дед Илья надел праздничную рубашку, расчесал пшеничные, с серебринкой усы и ушёл подготавливать к соревнованию своих ребят. А Илюша побежал на пустую ещё площадь.
Он долго гонял трёх кур и поросёнка. Сами, что ли, не понимают? Сегодня тут пастись нельзя! Потом он взобрался на новую трибуну и крикнул с неё:
— Ура! Да здравствует!..
Новая трибуна — длинная, как пристань. Если бы вокруг была не площадь, а вода, к трибуне смогли бы причаливать катера. Такая длинная и нужна, на ней поместится и оркестр и целая комиссия, которая сверху будет наблюдать за работой мастеров и решит, кто победил.
А кто там шуршит под трибуной?
Оказалось, поросёнок вовсе не ушёл, забрался под помост. Он расталкивал носом строительный мусор и мирно хрюкал. На пятачке у него висело розовое колечко стружки.
— Я тебе что сказал? Уйди, слышишь? — Илюша топнул ногой.
Поросёнок подскочил сразу на всех четырёх ногах, хрюкнул и остался на месте.
Тут, грохоча, подъехал грузовик. Поросёнок выбежал и с отчаянным визгом помчался по площади.
— Ты его там пасёшь, что ли? — пошутил шофёр.
— Нет, он сам, — ответил Илюша.
— А не скажешь, где мне Платова найти?
— Вот он я!
Шофёр засмеялся.
— Ты, что ли, будешь у меня кирпич принимать?
— Я лучше деда позову, — сказал Илюша и побежал к школе. Там дед Илья собрал своих учеников.
Но Илюшу перегнал гудок машины. Шофёр дал длинный сигнал, и сейчас же из дверей школы высыпали ученики деда Ильи. Первым бежал невысокий, широкоплечий Рыжик. За ним — другие ребята. А за другими, размахивая длинными руками, — Семёнов Николай. И все кричали:
— Давай… принимай… разгружай!
Илюша на ходу повернул обратно и тоже стал кричать:
— Давай… выгружай!
Все перескакивали через вчерашние лужи, Илюша — тоже. Вдруг он увидел — в луже лежат пять кирпичей.
— Э! — закричал он. — Кирпичи!
Длинный Семёнов Николай остановился:
— Ну и что?
— Давай отнесём их на место, — предложил Илюша.
— Больно надо из-за них кланяться, руки марать, — ответил Семёнов Николай. — Им цена грош ломаный.
Что такое грош, Илюша не знал. Но раз всё равно ломаный — значит, никуда не годится. И вслед за Семёновым Николаем Илюша перепрыгнул через кирпичи.