Дед (роман нашего времени)
Шрифт:
– Итого двадцать четыре. На всех шесть паспортов.
– Вы по-вьетнамски понимаете? – спросил Дед.
– Нет, конечно.
– А как вы будете их оформлять? Перерисовывать иероглифы?
– Как-нибудь. По русским регистрациям, у кого есть.
Между тем весёлый милиционер с пистолетом под животом запустил вновь прибывших вьетнамцев в обезьянник, где уже находились семнадцать их собратьев. Вьетнамцы приветствовали друг друга весёлым дружелюбным ропотом. Они так ладно и аккуратно расположились в своём обезьяннике, женщин посадили
– Порядок у них, как в хорошем муравейнике, – сказал Дед.
– Да уж, этого не отнимешь, – сказал капитан, продолжая писать, – не то что наши.
– Я вижу, вы одно и то же на каждого пишете в трёх бумагах. Что, никто не догадается рационализировать труд, создав одну бумагу вместо трёх?
– Это было бы разумно, – согласился дежурный. – Но им же надо, чтобы мы мучались.
Дежурный оформил троих студентов, распивавших пиво на улице. Студенты по очереди проходили в дежурку, лицом к капитану, боком к Деду. Дежурный отбирал у них паспорт, писал протокол.
– И что им грозит?
– Штраф им выпишу, пойдут в банк, заплатят. Отпущу.
– Зачем вы всем этим занимаетесь?
– Велено, – сказал участковый, – велено, и занимаемся.
Потом дежурный стал оформлять торговок, которые до этого слонялись по коридору и причитали или собирались в группу и жаловались друг другу. Дед понял, что их взяли с угла улицы Сретенки и Садового кольца, где они обыкновенно торгуют.
– Аксёнова Надежда, – выкрикнул дежурный, и в дежурку протиснулась женщина с обветренным красноватым лицом, одетая в тёплый костюм лыжника.
– Ага, – сказал дежурный, – с каких это пор, Настя, ты стала Надеждой?
– Гы-гы, – осклабилась женщина.
Дежурный между тем заглянул в потёртую бумагу, поданную женщиной вместо паспорта. И заулыбался.
– Ты теперь у нас родилась в деревне Сосновка, Томской области. Сибирячкой стала. Ну и ну?
– Я её пятнадцать лет знаю, – обратился он к Деду. – Она из Белоруссии, муж у неё там, дети. Но она больше здесь торчит, всё на том же углу, деньги на семью зарабатывает. А муж у неё дома сидит, детей растит. Детей-то давно видела?
– Да меня два месяца не было, Николай Михайлович, только вернулась.
– Я его молоденьким стажёром помню, Николай Михалыча, – обратилась она к Деду, как к свидетелю. Лицо торговки при этом приняло сентиментальное выражение.
«Может быть, у неё с «молоденьким стажёром» была связь?» – подумал Дед. Капитан выписал торговке штраф, и она отправилась в Сбербанк, торопясь.
– Ну, и что мне с ними делать? – простонал капитан, взяв взлохмаченную кипу вьетнамских бумаг.
– А выгнать всех на улицу. Чтобы не оформлять, – посоветовал Дед и прибавил: – Я бы так и сделал.
Захрустел замок, и дверь открыли. Дед был вынужден вылезти из воспоминаний. За дверью стоял толстый милиционер в белой рубашке и в галстуке.
– Собирайтесь, вас отвезут в спецприёмник.
– А что, Нового года ещё нет? – Дед вышел из камеры.
– Нет ещё. Двадцать минут двенадцатого.
Толстый стал закрывать дверь. Закрыл. Посмотрел на Деда.
– Я хотел вам сказать… Вы, это… не обижайтесь на нас. Мы тут ни при чём. С наступающим…
Дед хотел было ответить чем-нибудь язвительным по поводу «ни при чём», но воздержался. У дежурки его ждали три больших медведя-мента с автоматами. У одного по крайней мере медведя, он был с непокрытой головой, на бритой башке выделялись сообразительные и неглупые глаза. В их компании медведей Дед вышел и сел в милицейский форд. За воротами к ним пристроился автомобиль ДПС и возглавил пробег.
Автомобилей в снежной предновогодней Москве было совсем мало.
День первый
Новый год случился, когда они мчались из Первой Градской больницы. Медведю-водителю, самому крупному, позвонила жена и поздравила. Медведь сказал:
– Ну, вот уже Новый год.
– Точно? – спросил Дед.
– Ровно. Разве что одна минута первого.
– Поздравляю вас, ребята, с Новым 2011 годом!
Милиционеры словно ждали, чтоб он первый поздравил. Они его тоже тепло поздравили. «Чтоб вам в последний раз попадать», – пожелал бритоголовый. Пока в больнице они ждали врачей (откуда-то пахло жареным мясом), бритоголовый внимательно читал постановление о его аресте. Видимо, ему было нужно прочесть. Не то что взглянул, и всё, а читал и дочитал до конца.
В 00 часов 17 минут они вползли в сугробы у спецприёмника. И остановились. Вышли. Дед сам нажал кнопку звонка. Не спеша вышел милиционер без куртки, в одной шапке. Вглядевшись в Деда, под его черную шапку, милиционер воскликнул:
– Ба! Знакомые всё лица! Опять к нам? – и открыл калитку.
– Здравствуйте, – сказал Дед. – С Новым годом!
Дед был хитрая, пообтёртая по тюрьмам бестия. Он практично знал, что с администрацией пенитенциарных заведений нужно ладить. Не нужно ладить со следователями, пускаться в разговоры с прокурорами, никаких им уступок, железная решимость, отстаивание себя и своей позиции. А вот тюрьма – это твоё местожительство, тебе тут жить, даже если речь идёт об административном аресте. Человеку можно насолить, досадить, замучать его и угробить даже за сутки. Деду удавалось, не заискивая ни перед кем, нормально жить в трёх тюрьмах и на зоне.
Они вошли в спецприёмник. Смена была, как по заказу, наилучшая. Справедливый начальник смены, такие же вполне разумные менты в команде.
– О, – сказал начальник смены, – какие люди у нас опять! И в самый Новый год! Надолго к нам?
– До середины января. Пятнадцать впаяли.
– Что же вы на этот раз совершили?
– Сопротивлялся милиции, разбрасывал, как детишек малых, сержантов 2-го оперативного полка и при этом жутко ругался матом.
Все присутствовавшие, а сбежалось их уже с десяток, засмеялись или как минимум заулыбались.