Дед (роман нашего времени)

Лимонов Эдуард Вениаминович

Попытался вернуться к своей девке. Как насекомое падал на её тело сверху, опять взмывал и наблюдал её лежачей, и даже влетал ей взглядом под короткую молодёжную юбку, одним словом, пытался бесчинствовать, обонял её и осязал. Но милицейские солдафоны галдели и мешали ему. Один из них потребовал у товарища, чтоб тот открыл окно.

– Ну уж нет, – сказал Дед. – Я простужен. Вы хотите меня угробить?

Мент упорствовал, требуя воздуха. Сошлись на том, что откроют ненадолго, и закроют. Дед надел отцовскую шапку, вдвинул голову глубоко, поднял воротник и кое-как пережил экзекуцию. А тут уже они и приехали. ОВД помещалось за забором, не совсем обычно.

Видимо, в новых районах это был типовой проект, в то время как в старых употребляли старые здания.

Им открыли ворота, и они въехали. И стали. Капитан пошёл представляться местным милиционерам. Сопровождавшие высыпали на снег курить. А Дед опять стал думать о своей девке. Повезло мне с ней, с девкой, подумал Дед. Такой кусок девки! Интересно, будет ли она моей последней любовью или будут ещё девки? Природа даровала ему неплохую наследственность, по сути, он мог рассчитывать, как и его родители, по крайней мере на 86 лет, но он хотел жить ровно до той поры, пока сможет обслуживать себя сам. А дольше не хотел. И вообще, предполагал сам заняться своим концом жизни. Обдумать всё, чтоб никаких сюрпризов.

3

Он такое множество раз бывал в ОВД – в этих милицейских вонючих гнездах, что ничего нового увидеть не ожидал. И не увидел. Он мог бы увидеть генерала, самого главного мента города Моисея, как он издевательски называл Москву, однако ему не дали увидеть генерала. Потому что генерал не хотел, чтобы Дед его увидел. Быть может, генерал лично хотел провести с ним профилактическую беседу о недопустимости участия в несанкционированных митингах, но передумал. Скорее всего, так и было. Генерал Колокольцев уже однажды, ровно год назад, проводил с ним именно вечером предыдущего Нового года такую беседу, случилось это в кабинете начальника Тверского ОВД, как раз туда его подвезли сегодня, но перенаправили в этот, отдалённый от центра отдел. По какой причине перенаправили? Не стоило и гадать даже на эту тему. Причин могло быть множество, одна, или все вместе. Первыми пришли Деду на ум вот такие две:

Хотели удалить от журналистов и сторонников, которые традиционно скапливаются всегда у Тверского, требуя освобождения задержанных.

Имели послушных своих ставленников в ОВД на Ленинском и в местном мировом суде, чтобы осудить наверняка…

Дальше Дед думать не захотел. Ему сказали выходить. Он вышел из автобуса. Кириллу сказали погодить. Встречать его вывалили на снег местные милиционеры. Он молча прошёл мимо них, а они зашептались за его спиной. Он был уверен, что все милиционеры страны знают его в лицо. Возможно, он преувеличивал, но несомненно был недалёк от истины. За 17 лет политической борьбы в оппозиции его узнавала каждая собака.

Войдя в помещение, он привычно увидел два обезьянника, один возле другого, дежурку за стеклом. У двери, ведущей во внутренности отделения, столпились несколько женщин-ментовок в нарядных белых рубашках и галстуках. Женщины-ментовки во все глаза разглядывали его. Все многочисленные жёны Деда были красавицами, последняя по времени, актриса, родила от Деда двоих красивых детей. Дед, судя по всему, должен был интриговать милицейских дам. Видимо, он шокировал их своей отцовской шапкой. В их понимании роковые мужчины (а как же его ещё назвать?) таких шапок носить бы на голове не должны.

Его привели наверх, в милицейский актовый зал, и сказали сесть. В зале висели на стенах плакаты – учебные пособия по обращению с личным оружием, где изображены были менты, стреляющие из пистолетов с одной руки, с двух рук… Висел там кодекс милиционера, и висели фотопортреты главы государства и министра внутренних дел. Он сел спиной ко входу и не снял шапки, потому что в зале было ну очень холодно. Он поблагодарил сам себя за предусмотрительность опытного человека, за предусмотрительность бывалого зэка, за чёрные трико под джинсами, за три свитера и две футболки.

Пришёл приземистый бородач в растянутом свитере и попросился сесть рядом:

– Не возражаете?

– Нет.

– Давно мечтал с вами познакомиться.

«О shit!» – досадливо подумал он по-английски. Опять не дадут помедитировать на мою девку, будут раскрывать мне свою милицейскую душу. «Как они все мне надоели», – подумал он. Однако он, рассматривающий свою жизнь как миф, нечто среднее между мифами о Геракле и мифом об Одиссее, понимал, что так нужно, нельзя же чтоб совсем безлюдно, все эти персонажи стражников и легионеров так же нужны в драме, в трагедии его жизни.

Бородач был из оперативного отдела ОВД. Признался, что раньше работал в Центре «Э», то есть занимался тем, что выслеживал активистов оппозиции.

– В том числе занимался и вами и вашими сторонниками. Я почти все ваши книги прочёл, – признался бородач.

Дед пытался в это время нащупать в воображении свою свежую чудесную любовницу, вспоминал, как она любит, проснувшись, прыгать стоя на кровати, о тонконогая! – а тут тебя отвлекает прокуренный тип в растянутом свитере…

Бородач забрал его в свой кабинет, где, слава Богу, было тепло. Они вознамерились снять с него отпечатки пальцев. «Они», потому что в кабинете находилась ещё ментовская дама. Отпечатки его имелись в нескольких отделениях в городе Моисея, имелись в Петербурге, в нескольких европейских странах и в Америке. Отпечатки его можно было получить в мгновение ока из их ментовского компьютера, Дед был уверен в этом. Но они хотели, чтоб он понервничал, покричал, отказался бы, а им пришлось бы его заставлять. Потому Дед только усмехнулся и сказал: «А чем обмыть пальцы, хозяйственное мыло-то у вас есть?» Бородатый был готов, как показалось Деду, отменить дактилоскопию, ведь Дед не разозлился, но не отменил. Дама аккуратно накатала валиком его пальцы и оттиснула на их сраных формах.

– Детям буду рассказывать, у кого пальчики катала, – с придыханием сказала она. Бородач указал на раковину с горячей водой, дал губку и мыло. Эти типы были из тех, что повесят тебя по приказу, но благоговейно будут хранить верёвку, на которой повесили.

После дактилоскопии дама сфотографировала его у рейки в профиль, фас и полупрофиль. Вот это уже ему не понравилось.

– К тюрьме, что ли, подготавливаете? – спросил он.

– Как скажут. Будем надеяться, что нет, – вздохнул бородач.

– А что, «фабулу» ещё не прислали? В чём сегодня обвинять будете? В убийстве?

– Нет ещё, – честно ответил бородач. – Не прислали ещё. Ждём.

«Фабулой» на милицейском жаргоне называется лживый текст милицейского рапорта, который следует скопировать задержавшим нарушителя милиционерам. «Фабулу» присылает начальство. В моём случае, подумал Дед, фабулу наверняка сочиняют в Администрации Президента. Или нет?

Его отвели обратно в зал. Там было так же холодно. Пришла в брюках, лёгкой жилетке и шёлковой рубашке тощая блондинка, села неподалёку и углубилась в кипу подшитых бумаг. Когда блондинка стала задавать ему вопросы, он понял, что это его уголовное дело.