Дедушка и внучка
Шрифт:
— Дорогой Боженька! Доктор, который приезжает сюда, не может помочь моей мамочке и сделать так, чтобы ей стало хоть немножко лучше. Поэтому, пожалуйста, пошли сюда Твоего сына Иисуса Христа, чтобы Он совсем-совсем вылечил ее. И еще, пожалуйста, я прошу у Тебя для моего папы чистого сердца. Я не знаю, что это такое, но Тебе-то известно все на свете. Пожалуйста, приди поскорее, Иисус Христос, и помоги моей мамочке, потому что наш здешний доктор решительно ничего не может сделать. Об этом просит твоя Дороти, которая Тебя очень, очень любит.
После этого Дороти быстро скинула с себя платьице, надела ночную рубашку, положила два драгоценных письма под подушку, легла и в ту же минуту заснула крепким сном.
Иисус Христос пришел ночью. Он унес с собой кроткую и очень усталую душу миссис Сезиджер в страну, которая гораздо счастливее нашей.
Маленькая Дороти проснулась утром на руках у фермерши. В комнате находились сразу несколько человек. Кто-то из них пробрался через окно и открыл запертую дверь. Фермерша плакала и горестным, прерывавшимся от жалости голосом говорила, что мама Дороти умерла. Девочка вырвалась из добрых рук, бережно державших ее.
— Нет-нет, мамочка не по-настоящему умерла! Она ушла с Иисусом Христом. Ведь я попросила Его помочь, и Он пришел, чтобы утешить ее и вылечить…
Казалось, будто на лице миссис Сезиджер застыла тихая улыбка. Девочка наклонилась и поцеловала дорогую мамочку. На губах осталось неестественное ощущение ледяного холода, но Дороти стойко держалась и не заплакала. Неужели она будет кричать и плакать, когда мама стала ангелом небесным, когда она так умиротворенно улыбается?
В тот же вечер маленькая Дороти отправила письмо в Нью-Йорк, на 117-ю улицу к Бидди Мак-Кен, и приблизительно через две недели на ферму приехала высокая, полная пожилая женщина с добрым лицом. Когда Дороти была совсем крошкой, миссис Мак-Кен кормила и нянчила ее. Мягкая, кроткая ирландка говорила воркующим, успокаивающим голосом.
— Ах, моя крошка, твоя мамочка теперь на небе, в прекрасной стране. Она вся в светлых одеждах, радуется и поет вместе с ангелами. С ней Иисус Христос, и Господь Бог Отец, и…
Бидди запнулась и взглянула прямо на Дороти. Девочка бесстрашно и открыто встретила тревожный взгляд бывшей няни.
— Моя милая, бедная крошка, — упавшим голосом окончила Бриджит Мак-Кен, — твой папа тоже с ней.
Дороти страшно побледнела. У нее закружилась голова, мир вокруг внезапно померк, и она потеряла сознание. После, когда девочка пришла в себя и выплакалась, она кротко сказала:
— Иисус Христос исполнил все, о чем я просила. Он вылечил, совсем вылечил мамочку и отнес ее на небо. Ей одной там было бы скучно, поэтому он и папу тоже забрал. Бидди, ах, моя милая Бидди! Им теперь хорошо вдвоем, но как же мне без них грустно! Скажи, там, в небесной стране, у всех чистые сердца?
— Конечно, крошка, — вздохнула нянюшка и легонько погладила Дороти по волосам.
Второе письмо, которое оставил отец, Дороти отдала миссис Мак-Кен прямо в руки. В нем оказались подробные указания, как доехать до поместья Сезиджеров в Англии, и деньги, достаточные для такого далекого путешествия. Через неделю миссис Мак-Кен и порученная ей девочка отправились через океан в дом старого сэра Сезиджера. Они добрались до Сторма без приключений. Родственники Дороти поверили письму, потому что рассказ Бриджит казался вполне правдоподобным. Бидди скоро отправили обратно, а маленькая Дороти осталась в Англии.
Она успела привязаться к своей доброй нянюшке и прощалась с ней с большой грустью и сожалением. Однако Дороти совсем не чувствовала себя несчастной, размышляя об отце и матери. Она верила, что каждый человек может попасть на небо и что все стремятся туда попасть. Так стоило ли печалиться, что они оба были там — ее любимая мамочка, совсем здоровая, без боли и забот, и ее дорогой папочка с чистым сердцем?
Глава VIII
Пшеница
Утром следующего дня тетушка Доротея готовилась к своей новой роли учительницы: — Теперь, Дороти, мы начнем урок.
— Только, пожалуйста, — попросила Дороти, — позволь мне обежать три раза вокруг сада.
— Зачем тебе это, моя дорогая?
— Нет, это нужно не мне, а моим ногам. Они у меня побаливают. Нужно их успокоить, а не то они будут нам ужасно мешать. Если ты не позволишь мне побегать, твоя ученица будет так вертеться, тетя Доротея, что ты и представить себе не можешь.
— Ну, хорошо, беги, только вернись назад через десять минут. Я все приготовлю и буду ждать.
Маленькая ученица вылетела, как стрела.
«Никогда не встречала такой живой девочки, — подумала мисс Доротея. — На сегодня выберу самые легкие уроки, а потом, после полудня, пойду в северный лес и положу письмо под камень. Право, и представить себе не могу, как это я пройду так далеко. И конечно, мне нельзя брать с собой Дороти. Положительно нельзя».
Чтобы устроить место для занятий, мисс Доротея обыскала весь чердак, где среди прочего пылились обрезки старого полотна и ненужных тканей. Здесь она нашла кусок зеленой бумазеи [6] и постелила ее в виде скатерти на стол. Она выставила на скатерть склянку с чернилами, рядом положила промокательную бумагу, три пера и несколько листочков разлинованной писчей бумаги.
6
Бумазея — хлопчатобумажная ткань с начесом на изнаночной стороне.
Тетушка Доротея разместила на столе и несколько книг. Там лежал учебник, по которому когда-то учили саму мисс Сезиджер, он назывался «Путь ребенка к знанию». К сожалению, тетушка не помнила и половины того, о чем повествовала эта книга. Кроме учебника воспитательница принесла сюда сборники кратких занятных рассказов на французском и на английском языках. На застеленном зеленой бумазеей столе красовалась и раскрытая «Краткая история Англии».
Мисс Сезиджер достала также аспидную доску и грифель [7] , собираясь предложить своей ученице задачки на сложение. Она всегда была очень аккуратна и прекрасно вела собственные счета, но забыла почти все арифметические правила, которым ее учили в давно минувшие дни, когда она была еще маленькой девочкой. Тетушка приготовила для Дороти небольшой глобус, изображавший земной шар, маленький атлас, учебник географии и английскую грамматику Линдлея Муррея, которая, конечно, уже сильно устарела. Правда, такое соображение не пришло в голову мисс Сезиджер.
7
Аспидная доска — пластина из аспида, твердого черного сланца. По ней писали особым стержнем — грифелем.
Она волновалась. «Я никогда не думала, что буду учительницей. Конечно, учить Дороти очень трудно, она непременно поставит меня в тупик… И все-таки я буду очень строга, и мне придется наказывать ее. Ни одного ребенка нельзя воспитать без наказаний, — продолжала размышлять тетушка Доротея. — Если она не будет знать урок, придется дать ей почувствовать, как это нехорошо».
Сама мисс Сезиджер в детстве вынесла немало наказаний и иногда даже испытывала удары отцовской палки, но ей так не хотелось наказывать маленькую дочку своего брата! Она считала, что уж лучше заставлять Дороти заучивать наизусть стихи.