Дедушка и внучка
Шрифт:
— Удержите мою внучку, Карбури. Я не хочу, чтобы кто-нибудь входил ко мне.
— Всеми силами постараюсь исполнить это, сэр Роджер, но маленькая мисс…
— Не хочу слышать никаких «но». В эту комнату можете входить только вы.
— Слушаю, сэр.
Карбури на цыпочках вышел и на лестнице встретил Мэри.
— Он желает на обед кашу. Лучше добавьте в нее молока. Раз ему действительно нехорошо, он не рассердится, если мы приготовим все как следует.
— Но ведь он не умирает, правда? — забеспокоилась Мэри.
— Говорит, что у него ничего серьезного, но мне не нравится его лицо. А я знаю, какой вид бывает у людей, когда они сильно заболевают.
— Боже мой! Ведь он еще не настолько стар!
— Он очень стар, — вздохнул Карбури. — И что еще хуже, у него было много волнений. Волнения убивают больше всего.
— Это правда. Я еще беспокоюсь о мисс Доротее. Она так переменилась, что сама на себя не похожа.
— Ну, этому-то как раз я не удивляюсь. Ей приходится ухаживать и следить за маленькой мисс, а это ох как непросто! — развел руками Карбури. — С другой стороны, мне никогда не было бы скучно, если бы такой ребенок сидел и разговаривал со мной.
— Ах, вы не знаете! Вы, мужчины, никогда ничего не замечаете, — Мэри сокрушенно покачала головой. — Маленькая мисс никому не мешает, и мисс Сезиджер беспокоит совсем не она.
— А вы видели мисс Доротею вчера вечером, когда она с сэром Роджером танцевала в гостиной? — спросил Карбури. — Маленькая мисс распоряжалась, и старик кланялся ей и выделывал па медленно и плавно, ну точно француз. Ей богу, я чуть не задохнулся от смеха, глядя на них. Маленькая мисс открыла окна. Вот он и простудился.
— Господи, — изумилась Мэри. — Неужели вы хотите сказать, что танцевали взрослые, а мисс Дороти смотрела? Неужели мисс Сезиджер танцевала?
— Да еще как, и ее щеки горели, она казалась почти хорошенькой.
— Ну, нет, она нехороша собой, — заметила Мэри. — Она слишком костлява.
— Как бы то ни было, они кланялись друг другу, наклонялись, а малышка раздавала приказания и перебегала от одного к другому, точно добрая волшебница.
— Что же вы вчера скрыли это от меня, Карбури? Могли бы шепнуть мне словечко, я бы тоже с удовольствием взглянула одним глазком.
— Побоялся, — признался Карбури, — я сам едва сдерживался от смеха. Мне казалось, что, если кто-нибудь еще придет смотреть на них, я не удержусь. Конечно, наш старик простудился из-за этого! А простуда опасна для старых людей, очень опасна.
— На вашем месте я не стала бы каркать, — оборвала его Мэри. — Через день-два он поправится.
— Вот и он говорит то же самое и не хочет, чтобы звали доктора. Между прочим, он приказал, чтобы к нему не пускали маленькую мисс.
— Да уж, это легче сказать, чем сделать.
— Ну, одним словом, я получил приказание. Так вы говорите, мисс Сезиджер тоже не совсем здорова?
— Это бросается в глаза, достаточно посмотреть на нее. Конечно, пища плоха, но прежде мисс Доротея просто набрасывалась на все, что ей подавали, а теперь еле дотрагивается до еды. И даже когда маленькая мисс заставляет ее смеяться, она смеется, так сказать, половиной лица. Посмотрите на нее, когда она молчит, и вы увидите, что ее гложет какая-то забота. И потом, Карбури, зачем она ходила в лес?
— В лес? — изумился старый слуга.
— О, я хочу только сказать, что ее что-то тяготит, тревожит.
— К чему рассуждать об этом попусту. Лучше идите-ка и сварите кашу нашему господину, — промолвил Карбури, сворачивая разговор.
Мэри пошла на кухню.
Все это происходило в тот самый день, когда мисс Сезиджер настраивала себя на опасную длинную прогулку — она снова собиралась пойти в лес, чтобы посмотреть: не ждет ли ее под плоским камнем письмо. О болезни отца она узнала во время завтрака. Карбури вошел и печально сообщил, что сэр Роджер останется в постели и что он просит домашних ни под каким видом не беспокоить его. Мисс Сезиджер бросила испуганный взгляд на Дороти, а девочка успокаивающе взглянула на тетку и проворковала, положив ручку на сердце:
— Я чувствую, что сегодня удачный, добрый день, и, конечно, буду прекрасно, прекрасно учиться.
Мисс Сезиджер отвела девочку наверх, и до обеда они занимались.
Дороти делала успехи в арифметике и легко осваивала книгу «Путь к знанию», одновременно обучая, как она выражалась, тетушку французскому языку. Она выучила все стихотворение «Я помню» и часто тихонько шептала его про себя.
Наконец пришло время отправиться в северный лес. Мисс Сезиджер, стараясь скрыть дрожь в руках, надевала шляпку.
— Дороти, — предупредила она, выходя из комнаты, — смотри, ни в каком случае не беспокой дедушку. Этого нельзя делать. Я ухожу на время.
— А мне нельзя с тобой, тетя?
— Нет, дорогая, не сегодня. Может быть, когда-нибудь в другой раз я возьму тебя, но не сегодня. Я иду гулять.
— Куда, тетушка?
— Маленькие девочки не должны задавать таких вопросов.
— Нет? — спросила Дороти. — Но ведь тогда маленькие девочки вообще ничего не будут знать.
— Взрослые сами научат их, чему нужно.
Дороти покачала головкой.
— Нет-нет, это не так, тетя Доротея. Если бы такие маленькие девочки, как я, не задавали вопросов, они ровно ничего не узнали бы.
— Ну, хорошо, во всяком случае, я не скажу тебе, куда иду, и, полагаясь на твою честь, надеюсь, что ты не будешь стараться узнать это.
— Конечно, не буду. К тому же у меня есть дело: я должна присмотреть за бедным дедулей.
— Он не совсем здоров и просит, чтобы ни ты, ни я не беспокоили его.
Дороти улыбнулась ангельской улыбкой.