Дегустатор

Чэнь Мастер

— Ну, как это где — вот этот, на троне, с рогами. Прочие стоят спиной. Это что же — ответ повернут ко мне спиной? Фиг.

— Согласна. Насчет рогов не пугайся — рога Изиды, владелицы всех тайн. Великий жрец, он же — и правда в том числе папа римский. Великий Иерофант.

Я посмотрел на нее с сомнением, а Ольга продолжала монолог:

— Как все было бы просто, будь она перевернутой. Тогда ответ был бы такой: ситуация вне вашего контроля, контролируют ее высшие духовные силы. И на том, как говорится, было бы спасибо, хорошо, что хоть высшие. И ведь она в окружении довольно

негативных карт, а значит — только радоваться. Но вопрос твой был не на ситуацию…

Она начала уставать, сморщилась, став похожей на лисенка.

— Да если бы еще это значило скорый брак… Не дергайся, я серьезно. Есть и такое значение. Но так бывает, если… Или она иногда означает, что надо довериться старшему и мудрому. Тогда вот этот человечек у подножия трона был бы ты, а вот тот — старший товарищ. Но если бы твой вопрос был о том, что тебе делать! Ведь твой-то вопрос — на миллион долларов.

Она быстро перевернула пару страниц той самой книги, уже в ее собственной русской распечатке.

— Нет, литература только мешает. У греков это — Дионис, бог-покровитель всех плодотворных сил и соков земли. Он же Бахус, бог вина. И при чем здесь ты? Нет, мой дорогой друг Сережа. Как рогами ни крути… а вот, кстати, и рога…

Она вздохнула.

— Ну, ты же спросил, кем и чем ты должен быть, по божественному-то замыслу? — почти крикнула она. — Вот тебе ответ. Смотрит тебе в лицо. Вот этим гражданином ты должен быть. Если бы не обстоятельства. Вот этим самым.

— Так папой или не папой? Говори.

— Не папой, дурачок. Иерофант — тот, кто несет веру и знание. Идущее из живительной силы земли. И вообще веру и знание. Учитель. Проповедник. Профессор ПТУ — не хочешь?

— А еще есть ПТУ?

— Хрен знает. А вот насчет тебя — не хрен, и теперь ты знаешь. Доволен? Все, конец гадания.

Я хорошо помнил, что труд астролога должен как-то вознаграждаться. Хоть кусочком сахара. В нашем случае, впрочем, это чаще всего бывал не сахар.

Но Ольга лежала затылком на подушке и была задумчива.

— Что? — коротко осведомился я.

— А ты будто и не видишь. Посмотри на карты. Чего здесь нет?

— Вообще-то тут много чего есть.

— Кроме одного. А ты не видишь. И это само по себе тоже показательный факт. Так чего здесь нет, во всем раскладе в целом? Точнее — кого?

Молчание.

— А я, где здесь я? В нынешней ситуации — вот она я, яснее ясного. А в исходе ситуации — где там я? А на главной карте — где я? Разве что вот эти двое, которые склоняются у твоего трона. Но без лица…

— Шиза косит наши ряды, — наконец сообщил ей я.

— Косит-косит, — сказала она. — Ну ладно, пойдем-ка на кухню. Что-то я захотела сам знаешь чего. Жрать! Сгущенка осталась?

Я с тех пор верю в таро, потому что не прошло и года, как случилось много грустных событий, и на меня с неба упала квартира. А потом я ушел в газету, на копейки, но ведь жилье у меня уже было — зачем тогда слишком много денег?

И оттуда все пошло вверх и вверх.

А Ольга из моей жизни исчезла навсегда.

— Как же тебя долго не было, — сказал я Алине, со строгим и чуть вытянутым лицом

вернувшейся из Парижа.

Она привезла мне сыра, выбрать к нему вино побоялась, и еще надгрызенный сбоку («нервы, очень есть хотелось») деревенский хлеб, его пекли только утром.

Ей было, очевидно, плохо. Что-то происходило. И не только бунт арабов.

Я уже знал, что делает знаменитая Алина Каменева, персонаж светской хроники, член десятка жюри и прочая, — она спасает журнал.

— В Париж подъехал Джейсон, — рассказывала она. — Весь помятый и несчастный. Он ничего не может сделать, Сергей. Там происходят странные вещи. Рынок роскоши бурлит. Как больные, скупают и перекупают дизайнеров, любые плохо лежащие марки. Что-то творится с журналами. Склоки, их тоже скупают. Мне устроили овацию в штаб-квартире La Mode в Париже, но как бы прощались со мной. Джейсон вспоминал, как приглашал меня на главного редактора — я тогда была по уши занята, работала в Британском Совете, — приглашал на встречи то в Лондон, то в Париж, наконец сделал свой выбор — и не ошибся. Сергей, он говорит, что за всю его карьеру взлет русского La Mode — самая потрясающая история. Но там сложная структура собственности. Джейсон — владелец марки. Однако…

Насколько я понял, в России купили не сам La Mode отдельно — купили издательский дом, который, по контракту, имел эксклюзивное право на издание в России этого журнала и двух десятков прочих.

Это как LVMH, объясняла мне Алина, — корпорация знаменитых брендов, от Луис Вьюттон (сумочки) до Моэт и Шандон (шампанское) и Хеннесси (коньяк). Великие предметы роскоши так и делают те же самые люди, но они давно входят в одну громадную корпорацию, которая занимается, по сути, стратегией продаж.

— Но ведь LVMH — это потрясающие люди, это вершина стиля, они приглашают в качестве знаменосцев компании Катрин Денев, Карла Лагерфельда, Олега Меньшикова. У них самый большой бутик в мире, на Елисейских Полях. А эти… нас купили какие-то загадочные уроды, Сергей. Они вообще не понимают, что творят. Сначала они требовали меня для очередного бессмысленного разговора, в основном на тему того, что надо сократить расходы, урезать зарплаты и писать попроще и потупее. Они это всем говорят, потому что больше ничего не знают. Но мы — это не все. Я посоветовала им сначала разобраться, что они приобрели. Я годами отбирала людей, лучших из лучших — что бы я делала без них? У меня работают поэты и писательницы, и как они пишут! А какие фотографы! Я что, одна бы создала из ничего лучший журнал мод в России, да и не только в России?

Алина, как я помнил по ее прежним разговорам, выбрала тактику измора. Ее требовали для тех самых очередных встреч и получали в ответ, что Алина поехала в Суздаль встречаться с принцем Майклом Кентским (и правда поехала, от моего подъезда, переодевшись в клетчатый брючный костюм). И так каждый раз, чтобы они сообразили, наконец, что речь о знаменитой на всю страну женщине и феноменально прибыльном журнале, и что прибыли эти обеспечивала Алина Каменева с ее менеджерским стилем, который уже преподавали в школах бизнеса: если в трех словах, то ставка на лучших. Элита пишет для элиты.