Дегустаторы смерти
Шрифт:
– Че-го?! – Он посмотрел недоуменно и едва удержался, чтобы не покрутить пальцем у виска.
– Так с открытыми? – настаивал я.
– Да… вроде.
– А зачем выходил, сказал тебе?
– По нужде.
– Так и сказал? – Не помню, чтобы говорил такое. И как мимо Сухаря проходил, не помню. – А тебя не насторожило, что у меня в руках вот это? – Я показал лопату.
– Слышь, Трын-трава, – начал раздражаться часовой. – Ты чего до меня докопался? Тебе заняться нечем? Если спать не хочешь, может, сменишь меня, а?
– Обойдешься.
– Зачем? – Его взгляд стал напряженным. – Что-то случилось?
– Пока не знаю, – честно признался я и пошел обходить спящих людей.
Все оказались на месте, не хватало только Бородача. Интересно, он все-таки отважился на побег в одиночку? Или вышел во сне, как и я? Спальник и вещи были на месте, но это еще ничего не значило. Я постоял над рюкзаком Бородача, так ничего и не решив.
Пришлось вернуться к Сухарю.
– Не спится? – Он насмешливо прищурил светло-карие, почти желтые, кошачьи глаза. – Очко жмет?
– Это ты по себе судишь? – грубовато парировал я. Изощряться в остроумии сейчас мешало сильное чувство тревоги. – Скажи лучше, Бородач выходил?
– Да. Сразу перед тобой. А потом ты. Я решил, что у вас с тушенки животы прихватило.
– А у него в руках лопата была?
– Э… Да, вроде. Точно была. Я еще пошутил, типа наш хромоножка ее вместо костыля прихватил.
– А он чего? Ответил?
– Нет. Буркнул что-то и мимо почти бегом. По ходу совсем приспичило… – Сухарь осекся.
– Ну? – поторопил я.
– Странное дело… Только сейчас до меня дошло… А ведь Юрик совсем не хромал! Прошла нога-то, видать.
– Хорошо, если так, – тревога усиливалась.
– Трын-трава, да что случилось-то? – Сухарь занервничал. – Чего ты про него спрашиваешь?
– Слушай, а Юрик тебе за ужином ничего не предлагал? – вопросом на вопрос ответил я.
– Предлагал. Типа слинять.
– И чего не слиняли?
– Ты ж не пошел, – с укоризной ответил он. – А сами бы мы в первой же аномалии гробанулись. Архимедик, правда, бухтел, типа и без тебя справимся. Но он только по вешкам могёт. А по вешкам стремно – через кладбище и то место, где два вездехода пропали. Опять же дальше шоссе с «коброй». Да и Сумрак мог бы погоню послать. Нет. Тут надо тишком, в обход, полями, а там без сталкера никак.
Сухарь сделал паузу и с надеждой посмотрел на меня:
– А ты чего? Передумал? Готов с нами? Так я мужиков вмиг подниму.
– Погодь пока. Не гони лошадей… Как думаешь, Бородач в одиночку сорваться мог?
– Юрик? – Сухарь задумался. – Не. Он один даже по вешкам не пройдет. Да и не рискнул бы, очко не то.
– Ясно.
Я помолчал, раздумывая. Получается, что Бородач вышел или и впрямь по нужде, или во сне, не соображая, что делает, как и я. Тогда его надо срочно спасать.
– Сухарь, мне снова приспичило. Эта тушенка и впрямь
– Ну давай, иди. По дороге не обделайся, – «блеснул» остроумием он и сам зафыркал от своей «гениальной» шутки.
Прихватив фонарь помощнее, я отправился на всякий случай посмотреть на машины. Если это все же побег, то одной телеги будет не хватать. Но вездеходы оказались на месте. Значит, не побег.
Беспокойство усилилось многократно. Вспомнился холод, который охватил меня на кладбище. И во сне только что был холод. А еще в сновидении я искал место, где бы зарыться в снег… или… в землю?! Ведь спящим я воспринимал землю как снег! Опять же лопата. Она была в моей руке. Тот, кто заставил меня во сне выйти на улицу, приказал взять и ее.
Мысли понеслись со скоростью пуль, опережая друг друга.
Кладбище… Исчезают люди… Могилы… Холод… Лопата…
Могилы!
Спотыкаясь в неверном свете фонаря, я бросился обратно в березняк, в котором проснулся. Пробежал то место, где открыл глаза. Никого и ничего. Впрочем, Бородача тут быть не могло, иначе я увидел бы его раньше. Но роща большая, мы с Юриком могли разминуться.
Я устремился вглубь березняка, думать не думая о том, что тут могут быть аномалии. Забыл о них напрочь. Видно, еще не развеялись до конца остатки гипнотического дурмана. Или сталкерская чуйка успокоила, убедив подсознание, что тут в этом смысле безопасно. Что основная опасность в другом…
…Он и в самом деле был там – свежий могильный холмик. А рядом чернел силуэт. Ростом под три метра, нереальный, словно вышедший из кошмара. Гипертрофированно-вытянутая огурцом большая голова и два плоских оттопыренных, как крылья у самолета, уха. Остальное, если что и было – тело там, руки-ноги-шея, – полностью терялось рядом с этой чудовищной башкой. Она не имела лица. Казалась плоской, словно вырезанной из картона. Этакий черный – темнее ночи – неподвижный силуэт.
Несколько мгновений я потрясенно пялился на него. Голова два уха. Вася Смуглый перед смертью сказал именно так. Да лучше и не скажешь. Меня вновь пробрала дрожь, только не от холода, а от самого настоящего страха. Я медленно попятился, не сводя напряженного взгляда с силуэта. «Если нападет, буду отмахиваться лопатой», – проскочила паническая мысль.
Я так пристально всматривался в него, что в глазах стало двоиться, потекли слезы. К тому же почему-то зашумело в ушах. Пришлось сморгнуть и утереться рукавом. Стало легче. Я вновь вытаращился на чудовищное порождение Зоны. И тут же снова защипало в глазах. Зрение опять расфокусировалось. Перевел взгляд на небо. Двоиться перестало. Но, как только я пытался посмотреть на Голову-два-уха, так мои органы чувств давали сбой.
Пришлось прекратить попытки. Как следует рассмотреть ее мне так и не удалось, да и черт с ней. В памяти остался только нелепый и одновременно чудовищный силуэт.