Дегустаторы смерти
Шрифт:
Я открыл дверцу и встал на подножке, обозревая окрестности, инстинктивно пытаясь разыскать взглядом знакомый ночной силуэт. Но местность, как и вчера, тонула в утреннем тумане, видимость была метров сто, не больше.
Внезапно наш трактор стрельнул черным выхлопом и зарычал мотором.
– Уф!!! – Толик расцвел так, будто ему подарили миллион.
Почти одновременно с нами завелась телега Литвы. И только двигатель вездехода Утюга и Чвиля продолжал молчать. Сидевший на водительском месте Марат прекратил бесполезные попытки. Они оба выскочили из телеги и побежали вдоль машин к Сумраку, о чем-то быстро переговорили с ним, Марат сел к Коле, а Ястреб третьим к Литве, заставив Сухаря пересесть на заднее сиденье. Колонна возобновила движение.
Не успели проехать и полкилометра, как вездеход Литвы, который ехал прямо за нами, завилял по дороге. В нем что-то происходило, вроде какая-то потасовка. Я выглянул из трактора и увидел, что Сухарь пытается ударить водителя – Литву, а Ястреб мешает и в свою очередь дубасит Сухаря. Наверное, Утюгу было неудобно бить, иначе он вырубил бы отмычку сразу. И все же Сухарю, видать, изрядно досталось, потому что он отстал от Литвы и принялся вышибать ногами боковое стекло, совершенно позабыв про третью, заднюю, дверь.
Литва не выдержал, ударил по тормозам. Наш трактор остановился чуть поодаль. Мы с Салом подбежали к вездеходу.
– Что случилось?
– Да вот, – Литва растерянно развел руками.
Сухарь впал в буйство. Его колотила крупная дрожь. Он рвался наружу из вездехода, невразумительно рыча что-то вроде:
– Пустите!.. Холод!.. Околею!.. Спрятаться!.. Скорее!..
Но выйти через дверцы ему мешали сидящие на передних сиденьях Литва и Утюг, и он с остервенением бил кулаками и ногами в боковое стекло – раз за разом, по-прежнему игнорируя заднюю дверь.
– Выпустите его, – посоветовал я.
Ястреб помедлил, но послушался, вышел из машины. Сухарь тотчас перестал долбиться в окно, мигом откинул спинку сиденья и вывалился на дорогу, подвывая:
– Холодно!.. Скорее!..
Из его рта и впрямь вырывались облачка пара, а в волосах и на бровях серебрился иней, словно на улице стоял трескучий мороз.
– Что за чертовщина?! – выразил общую мысль Сало и демонстративно выдохнул, проверяя, будет ли пар. Но его, естественно, не было. А когда дышал Сухарь – был. Мы с ним сейчас как будто находились в двух параллельных вселенных, и там, где оказался он, стояла дикая запредельная стужа.
Сухарь трясся и искал что-то в вещах. Небось саперную лопатку.
И пню ясно – с ним сейчас происходило то же самое, что и со мной во сне, с Бородачом, Касьяном, Гешей. Очередные происки Головы-два-уха. Мы сознавали это, но не понимали, как прекратить.
Утюг с сомнением посмотрел на свой кулак и предложил:
– Вырубить его?
– А давай, – кивнул Литва.
Апперкот бывшего боксера-профессионала свалил Сухаря с ног. Мы уставились на распростертое тело, не зная, что с ним делать дальше. К нам подошел Сумрак. Остальные, встревоженные до последней степени, тоже выбрались из машин и сгрудились вокруг Сухаря. Его продолжал бить колотун, кожа побледнела, губы посинели, а волосы стали белыми от инея. Он замерзал прямо на наших глазах, а мы не знали, что предпринять.
– Чего с ним делать, Коля, а? – спросил Утюг.
– Может, спиртом растереть? – несмело предложил Рубик.
– Или в спальники замотать, авось согреется, – добавил Архимедик.
– Нет, – после паузы откликнулся Сумрак. – Оставим его здесь. Пусть забирает, – он осмотрелся по сторонам, ища взглядом чудовищный силуэт Головы-два-уха. Но ее не было видно, может быть, пряталась в тумане.
– Ага, забирает. А потом и нас всех, по одному, – буркнул Литва.
– Значит, «брызгами» не откупились, – заговорил Чвиль.
– Не откупились, – эхом откликнулся Сало.
– И что теперь? – заверещал Архимедик. – Мы все вот так, по очереди…
Он осекся, глядя на Сухаря. Тот очнулся, открыл глаза и попробовал встать, но вновь упал. Свернулся калачиком, словно пытался согреться. Тщетно. Сухарь леденел все больше, покрываясь прозрачной корочкой – точь-в-точь как Бородач. Его сведенные судорогой губы шевельнулись:
– Помогите… пожалуйста… – а потом веки закрылись, и он затих. Помер или только сознание потерял.
Архимедик вздохнул, шумно, со всхлипом. Сапог и Утюг разразились громким матом. Рубик истерически хихикнул и спросил с сумасшедшинкой в голосе:
– А замерзнуть это ведь не больно, да? Вроде как просто лег и уснул?
– Да заткнись ты, – зашипел на него Литва.
– Делать-то что? Коля, а? – Архимедик с надеждой обреченного уставился на Сумрака. – Неужто пропадем?!
– Трын-трава, а ты что скажешь? – неожиданно обратился ко мне Утюг.
У меня от удивления прямо-таки челюсть отвисла.
– Игорь, какие думки? – поддержал Ястреба Чвиль.
Я пожал плечами и высказал очевидное:
– Да, по ходу, не отвяжется она от нас. Не отпустит. И отмычками не откупимся.
– Делать-то что?! – взвизгнул Архимедик.
Рубик задумчиво посмотрел на него и ответил каким-то чужим, безжизненным голосом:
– Копать надо.
– Что копать? – не понял Архимедик.
– Холодно ему, – невпопад ответил Рубик, наклонился над Сухарем, вытащил из сведенной судорогой ладони саперную лопатку, сошел на обочину и вонзил острие в землю.
Мы ошалело уставились на него.
– Крыша потекла? – предположил Сапог.
– Он под внушением, – догадался я. – Голова-два-уха… – Я замолчал, украдкой осматриваясь по сторонам.
– Она здесь?! – Архимедик судорожно завертел головой, пытаясь рассмотреть сквозь туман зловещего преследователя.
Заозирались и остальные. Литва выдернул из кобуры «Глок», снял с предохранителя.
– Порожняк, – неодобрительно сказал ему Чвиль, – ствол проблему не решит.
– Лишним не будет, – проворчал Литва.