Декабристы в Забайкалье
Шрифт:
Счастливые были годы. Небывалый взлет творческой активности. Что ни заседание общества — то чтение новых литературных и исторических работ Бестужева. А сколько было мыслей и проектов по оживлению российской словесности! Программа, опубликованная в 1818 году, составлена при его непосредственном участии: «Описание земель и народов. Исторические отрывки и биографии знаменитых людей. Ученые записки. Все любопытное по части наук и художеств». (Замечаете, «и художеств»! Даже здесь дар живописца находит применение.)
Первые серьезные литературные произведения Николая Бестужева прямо вписывались в намеченную программу. Однако его «путевые очерки» (например, «Толбухинский маяк») резко отличались от распространенных тогда сентиментальных описаний путешествий. Вместо праздного собирателя впечатлений
В 1825 году в столичных изданиях вышло сразу четыре литературных произведения морского офицера: в «Полярной звезде» — «Гибралтар», в «Северных цветах»— «Трактирная лестница», в «Сыне Отечества» — «О новейшей истории и нынешнем состоянии Южной Америки», а в «Записках, издаваемых Государственным адмиралтейским департаментом, относящихся к мореплаванию, наукам и словесности» (ч. VIII) и отдельной книжкой — «Выписки из журнала плавания фрегата «Проворного» в 1824 году». Одновременно Бестужев по повелению Адмиралтейского департамента плодотворно работает над «Опытом истории Русского флота».
И вот трагедия 14 декабря 1825 года. Кого-то она сломила, кто-то упал духом, но многие, напротив, обрели новые силы в борьбе с царизмом. И среди последних — Николай Бестужев. На сибирской каторге начался новый, «революционный», этап его литературной деятельности. В темных казематах тюрьмы были задуманы и частично написаны подробные воспоминания о тайном обществе, о событиях на Сенатской площади, о лидерах вооруженного восстания. Мемуарная проза Николая Александровича, имевшего острый и точный глаз живописца, особенно примечательна. Одни только «Воспоминания о Рылееве» и статья «14 декабря 1825 года» чего стоят: по единодушному мнению исследователей, это самое лучшее, что имеется в декабристской мемуарной литературе.
«Дневной свет не много баловал нас, — вспоминал о своем брате М. А. Бестужев, — наступали в каземате сумерки, при тусклом свете сальной свечи он читал новые журналы, пробегал газеты, а ночью дописывал свои обширные статьи о свободе торговли, об электричестве, о внутренней теплоте земного шара и набрасывал заметки для большого сочинения — о часах».
В числе значительных литературных произведений, созданных декабристом на каторге, были также повести «Русский в Париже 1815 года», «Путешествие на катере», «Известие о разбившемся российском бриге «Фальке» в Финском заливе у Толбухина маяка, 1818 года октября 20 дня», рассказы «Похороны», «Отчего я не женат» («Шлиссельбургская станция»), статья «О свободе торговли и вообще промышленности» и другие. Причем отдельные рукописи знаменовали какие-то новые направления в русской литературе. Например, рассказ «Похороны» (1829) стал одним из первых произведений, в которых обличались фальшь и духовная пустота аристократических кругов. В сибирских тюрьмах родился писатель, имя которого ныне стоит в ряду зачинателей психологического метода.
Выйдя на поселение и получив кое-как возможность совершать из Селенгинска кратковременные поездки по Забайкалью, писатель-декабрист вернулся к своей прежней и любимой теме — путевым очеркам. Один из них — «Гусиное озеро»— стал первым естественнонаучным и этнографическим описанием Бурятии, ее хозяйства и экономики, фауны и флоры, народных обычаев и обрядов. В этом очерке вновь ярко сказалась многосторонняя одаренность Бестужева — беллетриста, этнографа и экономиста. Не зря «Гусиное озеро» по своим литературно-художественным и научным достоинствам признано сегодня одним из лучших образцов русской журналистики и этнографии того времени. Не уступают ему по значению и крупные статьи — «Бурятское хозяйство», «Очерки Забайкальского хозяйства», «Новоизобретенный в Сибири экипаж». Из опубликованных работ можно назвать также заметку «Об аэролитах, выпавших близ Селенгинска», которая до сих пор является единственным научным сообщением на данную тему. Селенгинские произведения декабриста, увидевшие свет при жизни автора, были напечатаны нелегально, лишь под псевдонимами, при активном содействии влиятельных друзей.
Однако далеко не все, что Бестужев пытался опубликовать, находило дорогу к издателям. В 1840 году он писал брату Павлу: «Я <…> начал кое-что, которое кончив и переписав, пришлю вам для опыта, делайте, что хотите». В 1851 году декабрист пытался нелегальным путем опубликовать свою повесть «Русский в Париже 1815 года». Через кяхтинскую контору Д. Д. Старцева сочинение было послано иркутскому купцу В. Н. Баснину для передачи И. С. Персину — врачу и другу селенгинских поселенцев. Тот увез рукопись в Петербург, но не нашел издателей. «Твой Русский в Париже оказался к переделке неудобным, — писал Персии Н. А. Бестужеву после возвращения в Иркутск. — Много нужно уничтожить, иначе не напечатать. Перешлю его тебе обратно по мореставу».
В Селенгинске же, будучи задавленный заботами о хозяйстве, Бестужев по смог или не успел осуществить многого, а некоторые его художественные и научные работы были навсегда утрачены во время ожидавшихся полицейских обысков. Среди незавершенных были крупные, по воспоминаниям М. А. Бестужева, работы — «Система мира» и «Упрощение устройства хронометров»; среди утерянных — статьи «О необходимости, создания улучшенного овцеводства в Селенгинске», «О найденных ирригационных сооружениях в Забайкалье», «О наскальных изображениях вблизи Селенгинска», «Несколько надписей на Селенге» и другие. В числе последних крупных литературных произведений, которые Николай Александрович завершил незадолго до своей кончины, была повесть «Русский в Париже 1815 года», впервые напечатанная при содействии сестры Елены в 1860 году вместе с другими рукописями, созданными в Сибири отдельным сборником «Рассказы и повести старого моряка Н. Бестужева» (М., 1860).
Михаил Александрович Бестужев почти до конца жизни находился как бы в тени своих знаменитых братьев. Однако талант его как литератора (в частности) медленно пробивал себе дорогу. В молодости- он, как и Николай, занимался переводом западноевропейских классиков, писал не дошедшие до нас повести о морской жизни, занимался фольклором и этнографией. Однако в его творчестве наметился уклон в поэзию. О своих ранних стихах Михаил отзывался скептически: «…Тут были и замки, и ливонские рыцари, и девы, и новгородцы». В то же время он написал знаменитую в будущем сибирскую песню декабристов «То не ветер шумит…»— о подвиге Сергея Муравьева-Апостола и его полка в Отечественной войне 1812 года. Свою приверженность патриотической теме он сохранил и в годы сибирской каторги. Так, в 1829 году он посвятил М. И. Муравьеву-Апостолу стихотворение «Еще ко гробу шаг…», а через год создал «Песню», в которой преобладала тема «борьбы с судьбою в Сибири дикой», полночной, «одичалой» и прозвучала мысль, что страдания узников были не напрасными — они принесут народам счастье и «луч улыбки». Тогда же М. А. Бестужев начал серию статей по краеведению Бурятии. Большой интерес представляет, в частности, его «Дневник нашего путешествия из Читы в Петровский завод», где помещены краткие сведения о бурятах и «семейских» крестьянах.
Однажды в казематах Петровской тюрьмы Михаил Александрович вызвал сенсацию среди соузников. Можно понять удивление товарищей, когда в один из вечеров ничем не выделявшийся Бестужев прочел повесть на морскую тему — «Случай — великое дело». Отзывы о ней оказались самыми восторженными, а жены декабристов даже установили очередность чтения ее в своих домах, приглашая в роли чтеца брата Николая, превосходного рассказчика в духе «театра одного актера». За удачным дебютом последовал целый ряд других произведений — повести «Черный день», «Наводнение в Кронштадте 1824 года» и другие.